Шрифт:
(Перевод В. Яхонтова)
1. Арена
Вим Никтер стоял рядом с рингом, ожидая первого поединка.
Холод утреннего воздуха на Одейсер-Фаустин отдавал озоном; онемевшие язык и губы заставляли его сердце биться сильнее в груди, пока ветер теребил жесткую ткань его ветроустойчивой туники. Он вскарабкался по семидесяти семи ступеням на вершину храма вместе с другими учениками, мышцы болели, пот от приложенных усилий все еще не высох на ветру. Тренировочные бои на световых мечах подошли к концу. И, теперь начинаются дуэли.
На
Никтер посмотрел вниз. С верхушки храма академия ситхов выглядела, как частично разрушенное колесо, спицы которого начинались из центрального круга башни и удалялись по кривой. Его древние гробницы, заваленные проходы, тунели, и храмы, и огромная библиотека, ставшие обителью призраков, давно стали рушиться под действием снега и льда, накопленных десятилетиями, и постоянных тектонических сдвигов планетарной коры. В результате развалившиеся, порой роскошные, руины забытых пространств, стонущие под тяжестью веков, исказили архитектуру ситхов.
Сегодня они собрались все вместе. Никтер и ещё несколько сотен других учеников, кто прибыл сюда для того, чтобы изучать темную сторону Силы.
Прямо напротив него, Повелитель Шак’Вэс, Ситх Мастер клинка, сделал три шага вперед в свободное пространство, оборачиваясь, чтобы рассмотреть учеников из-под капюшона своей мантии. На мгновение ветер успокоился; все стихло, за исключением шарканья сапог по неровной поверхности площадки. Каменное лицо Мастера клинка не выдавало и намека на эмоции. Тонкая, безгубая щель рта оставалась неподвижной. Ни одного замечания, и необходимости в этом. Настало время первого вызова, и Никтер, равно как и его сверстники, уже слышал молву.
В этот день Ласск собирался бросить свой вызов.
Рэнс Ласск был лучшим студентом — последователем Ситхов с такой блестящей перспективой и потенциалом, что лишь немногие, если таковые и имелись, осмелились бы приблизиться к нему, а тем более сойтись в поединке. В эти дни он проводил большую часть своего времени в индивидуальных учебных занятиях с Шак’Вэйтом и с другими Магистрами в академии. Некоторые поговаривали, что он даже медитировал вместе с Лордом Скабрусом наверху, в башне… хотя Никтер лично и сомневался относительно последнего. Он пока еще не встречал ученика, который бы утверждал, что был внутри башни.
Несмотря на это он ждал, затаив дыхание.
Группа сохраняла абсолютное безмолвие.
Через мгновение Ласск вышел вперед.
У него была крепкая мускулистая фигура, облаченная в тунику и мантию, продолговатое лицо и огненно-рыжие волосы, которые он отрастил и собрал назад так туго, что уголки его бледно-зеленых глаз натянулись, придав им слегка раскосый вид. Его отличительной чертой было отстраненное безмолвие, которое окружало его, как смертоносное облако. Даже подходить к нему близко означало ощутить страх; один или два раза, когда Никтер случайно натыкался на Ласска в залах академии, он на самом деле чувствовал, как падает температура и содержание кислорода. От Ласска веяло опасностью, он выдыхал ее, как двуокись углерода.
Никтер почувствовал, как все его тело замерло, кроме бьющегося сердца, когда Ласск медленно развернулся, чтобы рассмотреть своих собратьев равнодушным, почти как у рептилии пристальным взглядом. По мере того, как соперники отсеивались, осталось только несколько достойных его внимания. Взгляд Лассска скользнул на Джура Острогота, на Скопикса, на Нейс, на Ра’ат — наиболее опытных дуэлянтов в группе. Если их вызовут, думал Никтер, примут ли они вызов? Унижение от отказа было ничем по сравнению с потенциальной угрозой проиграть Ласску на арене; в его руках даже учебный меч из твердой стали с миллионами микроскопических наполненных токсинами шипов, мог причинить смертельный вред.
Ласск остановился, и Никтер понял, что рыжеволосый послушник уставился на него.
Слова Ласска повисли в воздухе:
— Я выбираю Никтера.
Сначала Никтер был уверен, что он ослышался. Затем реальность накатила на него и он почувствовал, как внутри все опустилось, как будто сама земля вдруг испарилась под его ногами. Время, казалось, остановилось. Он был уверен, что Шак’Вэйт и все его ученики повернулись, чтобы взглянуть в его сторону, ожидая, сделает он шаг вперед или назад. С практической точки зрения выбор Ласска не имел никакого смысла — хотя он и мог постоять за себя, Никтер был явно слабее и не дал бы Ласску возможности отточить свои навыки или хотя бы обеспечить для других хорошее представление.
Однако вызов висел в воздухе, оставаясь без ответа.
— Ну, Никтер, — проговорил Учитель. — Каков твой ответ?
Никтер опустил голову, чувствуя, как медленно знакомое тепло проникнет в его щеки и шею. Он знал, что формально в ответе не было необходимости. Просто склонить голову и отступить назад будет достаточным ответом, а еще через мгновение начнутся перешептывания и тот небольшой авторитет, которым он сумел заручиться здесь за последние два года, начнет испаряться. Конечно, это был бы бесславный выбор, но, по крайней мере, так он мог бы уйти невредимым. Нескольким предыдущим противникам Ласска не так повезло — последние три покинули академию, проиграв ему. Один лишил себя жизни. Как-будто, проигрывая Ласку, что-то происходило с ними, наносило какую-то глубокую внутреннюю рану, от которой нельзя было исцелиться.
Ответ был очевиден. Никтер хотел отступить и выйти из игры.
И поэтому был потрясен, как и любой из присутствующих, когда услышал своё:
— Я принимаю вызов.
Ропот удивления осязаемо пробежал между другими учениками. Даже Шак’Вэйт повел одной своей колючей бровью.
Никтер моргнул, не в силах поверить в то, что он только что сказал. Он вообще не хотел говорить. Слова вырвались у него случайно. Взглянув на Ласска и не видя ни малейшего намека на улыбку в уголках его маленького, ничем не примечательного рта, Никтер понял, что из всех присутствующих только Ласск не был удивлен его ответом.
И впервые Никтер понял, что произошло.
Это совсем не относилось к поединку.
Это было совсем что-то другое.
— Ну что ж, тогда начнем, — сказал Ласск, маня его свободной рукой.
Прежде, чем он осознал это, Никтер почувствовал, что выходит вперед на ринг, сначала одна нога, потом другая, волоча его тело за ними. Сердце его быстро забилось, когда его тело осознало, что это на самом деле происходит. Нет, его разум протестовал, я не делаю этого, я не хочу этого, но это не имело значения, потому что все, что он видел сейчас, было улыбкой Ласска, достаточно широкой, чтобы показался слабый желтый блеск клыков. Никтер знал, что происходит и, что еще хуже, Ласск знал, что он знает. Глаза Ласска горели чистым, садистским удовольствием, а их выразительность сделала его, в других случаях невыразительное, лицо вселяющим страх.