Красный урожай
Шрифт:
— Я был… работал с Мастером Хракеном, — сказал он. — Я думаю, все немного вышло из-под контроля. Я оступился, вот и все.
Киндра подняла бровь, но до сих пор не ответила.
— Где все?
— Где-то здесь. — Он пожал плечами, пытаясь выглядеть беспечным. — Я не знаю.
— Ты уверен, что ты…
— Я в порядке, — повторил он, — но Хракен сказал мне, что я должен идти в лазарет и получить помощь. Ты туда направлялась?
Она покачала головой.
— Я возвращаюсь в общежитие. — Вытянув шею, она осмотрела все, вплоть до верхней части башни, пока Рa’aт спрашивал себя,
— Что ты имеешь в виду?
— У меня плохое предчувствие.
Это была странная фраза. Они действительно никогда раньше не разговаривали. Рa’aт заподозрил, что она пытается завоевать его доверие, чтобы заставить его расслабиться.
— О чем ты?
— Я не знаю. Эта ночь… все вокруг… Ты чувствуешь это?
— Нет. Он покачал головой, изображая безразличие. — Еще один день в раю, насколько я могу судить.
Она не улыбнулась, кажется, даже не слушая его. Когда ветер сдул волосы с ее лица, Рa’aт увидел, что уголки ее губ сажались в гримасу.
— Что случилось?
— Что-то… — Она по-прежнему не смотрела на него. — Оно идет.
19. Имя
С другой стороны академии за пределами общежития, куда Скопик недавно вернулся после тренировки, вновь повалил снег. Забрак только что закончил принимать душ, — это была для него обычная процедура в это время дня, когда ему выдавался редкий момент уединения — и вышел из туманной от пара кабины с полотенцем вокруг талии, когда он заметил, кровавый след на полу.
Он остановился и посмотрел на него. Крови там не было минуту назад, когда он отправлялся в душ. Брызги крови были свежими и яркими, следы на полу шли в сторону койки.
Скопик почувствовал, что его защитные механизмы Тенсинг вошли в состояние повышенной бдительности, его природные агрессия уже поднималась на следующий уровень. Снимая расслабленность после душа, он быстро оделся в форму и пошел по кровавым следам направо. Он мог сейчас почувствовать прогорклый запах мяса, которое начало портиться. Казалось, он усиливался с каждой секундой, когда он увидел тело, лежащее на койке.
Оно было одето в рваные остатки формы академии, его конечности были вывернуты под неестественным углом, а голова свалилась набок с явно сломанной шеей. Глядя на него, Скопик пробормотал шепотом проклятия на родном языке. Возможность того, что это может оказаться обманом, какой-то плохо задуманной шалостью, не пришла ему в голову. Кто-то избил ученика Академии Ситхов до смерти и оставил тело здесь на койке, как предупреждение или угрозу, он не знал, что думать.
Подойдя ближе, он надеялся узнать в том, что осталось от лица, потерпевшего. Там осталось совсем немного для опознания. Череп сильно продавлен, половина лица была опухшей и фиолетовой, а другая половина была гротескно икривлена так, что один угол рта был задран вверх в отвратительной пародии на улыбку.
Скопик сделал еще один шаг, наклонившись вперед и вниз над его головой.
Труп свкинулся и бросился на него.
Это был Джура Остогот.
Скопик отскочил, собрал свои инстинкты. Он подпрыгнул вверх, уцеаившись за вентиляционный винт, висящий на высоте пяти метров выше кровати, свесив ноги и осматривая помещение в поисках любого вида оружия.
Ниже него труп зарычал и бросился на него, каждым скачком приближаясь к месту, где висел Скопик. Толстые куски вязкой плоти качались на половине челюсти. Сверху забрак мог увидеть колонии личинок, копошащихся в рваных раназ головы трупа. Без сомнений: смерть не могла остановить Джуру Острогота, словно он не закончил работу.
Забрак уставился на труп, сердце бешено колотилось, напрочь убив его инстинкты. В первый момент он подумал, когда увидел останки Джуры на койке, что наступил час расплаты. Теперь же, Скопика наполнил дикий адреналин жажды крови, и он почувствовал на своем лице сумасшедшую улыбку. Наслаждался ли он этим на самом деле?
«Да», подумал он. «Да, я наслаждаюсь».
Сгруппировавшись, как его учили на протяжении сотен часов занятий, он оторвал вентиляционный винт от его основы, открывая прямоугольник холодного пространства, ведущего на открытый воздух, и держа его свободной рукой, пытался оценить его нынешнюю полезность в качестве оружия. Он был тонким с острыми краями, вполне способный хорошо послужить его цели.
Он посмотрел на то, чем был сейчас Джура.
— Что бы ты ни было, — пробормотал Скопик, — прощается тебе.
Размахнувшись, он швырнул вентиляционный винт так сильно, как только мог, в труп Джуры.
Он просвистел вниз по воздуху, и нашел свою цель в совершенстве, отделяя голову Джуры от плеч и отправляя ее катиться вперед по полу. Густая, наполовину запекшаяся кровь брызнула из культи шеи трупа. Обезглавленное тело сделало еще один неуклюжий шаг, наклонилось в сторону и упало на колени, потом вниз на живот.
Тем не менее, свисая с открытого вентиляционного люка, он не хотел рисковать и смотрел, что будет дальше. Ничего из того, чему он научился в академии, даже близко не было к тому, что он видел сейчас. Когда он расскажет другим…
Снизу донесся стук: обезглавленное чудовище все еще двигалось. Оно наклонилось вперед, рыская по полу, пока не нашло свою отрубленную голову, село снова и, держа голову лицом вперед перед своей грудью, направило в сторону Скопика таким образом, что жидкие черные глаза уставились прямо на Скопика, рот заклывался и открывался, словно что-то жуя.
Рот открылся, и голова закричала.
Он увидел, что обезглавленный труп Джуры Острогота бросил свою голову с открытым ртом прямо в него. Недолго думая, забрак прикрыл лицо свободной рукой и почувствовал, как зубы впились в нежную плоть его предплечья, разрывая кожу и мышцы вплоть до костей. Боль была невероятной, словно от химического ожога, как если бы резцы были покрыты какой-то быстродействующей кислотой. Агония промчалась через руку Скопика к его ключице, и он отпустил вентиляционный люк и упал, и тяжело рухнул на пол, голова все еще впивалась его руку. Ошеломленный, он посмотрел вниз на голову. Она издавала булькающие звуки, его челюсти все еще сжимались, а глаза светились.