Красный вагон

Печерский Николай Павлович

Варя охотно согласилась с планом Глеба. Бросила через плечо пустую котомку и без колебаний пошла за ним.

По низкой и еще влажной от ночной росы траве тянулся в тайгу след лошадиных копыт.

Тайга в этих местах была густая, сумрачная. Сквозь ветви сосен и распустившихся лиственниц островками синело высокое безоблачное небо.

С каждым шагом все сильнее хотелось есть.

Хоть бы ломтик хлеба, хоть бы крохотный скрюченный сухарик!

Худо в начале лета в тайге. Ни голубики, ни смородины, ни вкусных,

едва уловимо пахнущих смолой кедровых орешков. Лишь изредка попадается глазу веточка прошлогодней брусники да пересохшая морщинистая ягодка шиповника. Но от шиповника какой толк!

Придавишь зубами, и в рот с шорохом посыплются желтые колючие семечки. В такой ягодке наверняка не сохранилось никаких витаминов — ни «А», ни «В», ни «С».

Редко встречалась и черемша. Покажется на полянке стебелек-два, и все. Будто проковылял тут неуклюжей походкой медведь и подчистил ее всю вместе с корешками, не думая о чужой беде.

А может, и в самом деле хозяйничал косолапый в этом глухом лесном уголке? Для медведя черемша получше, чем для кого-нибудь копченая колбаса с чесноком. Не зря же черемшу называют медвежьим салом!

Глеб шел справа от лошадиного следа, а Варя слева.

Шел и поглядывал по сторонам — не зазеленеет ли где медвежье сало. Сочное, сладкое, хрустящее на зубах, как молодая редиска.

Глебу казалось, что Варе черемша попадалась чаще, чем ему. Варя то и дело наклонялась и что-то аппетитно жевала.

Он хотел было уже поменяться с Варей местами, но тут увидел большую, заросшую медвежьим салом поляну.

Глеб украдкой стрельнул глазами на Варю — не заметила ли и Варя этого добра, и тихо, чтобы не вызвать подозрений, пошел на медвежью пашню.

Прошел несколько шагов и вдруг замер.

Меж высоких темно-зеленых стеблей черемши, свернувшись в кольцо, лежала гадюка.

Гадюк Глеб не боялся. Остановился он просто так. От неожиданности.

Глеб расправлялся с гадюками в два счета. Стукнет по башке, нацепит на палку и несет к Кольке Пухову:

«Видал, Колька, фокус-мокус?»

Колька про этих гадюк даже слышать спокойно не мог.

Иной раз у Глеба и гадюки никакой нет. Подойдет Глеб к Кольке просто так и крикнет для потехи: «Мокус!» А Кольке и этого достаточно. Кричит, как будто ему уши откручивают.

Сейчас он этот фокус-мокус Варе покажет. Сейчас он посмотрит на эту «отчаянную»!

Глеб поднял с земли увесистую березовую палку и пошел на гадюку, прицеливаясь, по какому месту лучше ударить.

Но странное дело, гадюка не шевелилась.

Уснула, что ли?

Не выпуская палки, Глеб подошел еще ближе.

Посмотрел справа, посмотрел слева и понял, что это была вовсе и не гадюка.

На полянке, тускло поблескивая старой, потрескавшейся вдоль и поперек кожей, лежала полевая сумка с длинным, свернувшимся в кружок ремнем.

Глеб бросил в сторону

палку и, будто коршун на добычу, бросился на заветную сумку.

В мгновение ока он выпотрошил сумку, обшарил все три отделения и два маленьких кожаных карманчика.

На траву высыпались большая пухлая тетрадь, два маленьких карандаша, лезвие для бритвы и красная, вытертая на уголках резинка.

Но вся эта чепуха Глебу была совсем ни к чему.

Главное — сумка.

Глеб давно мечтал о такой настоящей кожаной командирской сумке.

Глеб сто раз просил Луку: «Купи». Но разве Лука для него что-нибудь сделает? Купил какой-то рыжий с одним-единственным замком портфель, и все.

Чем с таким портфелем ходить, лучше вообще таскать учебники в руках.

Очень он нужен!

Пережевывая на ходу пучок черемши, подошла Варя.

— Ого, какая! — с завистью сказала она, увидев сумку. — Поносить дашь?

Глеб плотнее прижал сумку к груди.

Тоже нашла дурака — «поносить»! Сначала найди, а потом и носи.

Он положил в сумку два маленьких карандаша, красную резинку, подумал и затолкал туда же большую, сплошь исписанную мелким почерком тетрадь.

— Пошли, — решительно сказал Глеб, перекидывая сумку через плечо. — Нечего тут черемшу жевать. Не медведи.

После неудач и огорчений, пережитых в тайге, Глебу и Варе наконец-то повезло.

Они прошли еще немножко и увидели небольшой рубленый дом. Возле дома стояла оседланная лошадь, а на крылечке, поглядывая в их сторону, сидел лесной объездчик. Молоденький, худощавый, с двумя дубовыми веточками на казенной фуражке.

— Вы чего тут ходите-бродите? — спросил он. — Заблудились?

— Не. Я не заблудилась, — сказала Варя. — Это он заблудился. Он говорит: «Пойдем к объездчику, объездчик молоком будет поить».

— Это что, в самом деле?

— Врет она, — неохотно ответил Глеб. — Если б она не сбивала с толку, я б ни за что не заблудился.

И тут Глеб вкратце рассказал объездчику, кто он такой и в какие походы он ходил с отцом и с Колькой Пуховым.

Объездчик услышал про отца, перестал смеяться и сразу же пригласил их в избу.

Глеб так и знал: фамилия Бабкина, как пропуск, только скажи — все двери откроются.

Молока в избе не оказалось, зато нашелся большой кусок жареной медвежатины.

Глеб ел мясо и продолжал развивать свои мысли в отношении походов и своего лучшего и такого же бесстрашного, как и он, друга Кольки Пухова.

Объездчик слушал очень внимательно.

Когда Глеб рассказывал про смешное, он добродушно и поощрительно улыбался, а когда про страшное — мрачнел и даже как-то нервно постукивал пальцами по столу.

Глеб догадался, в чем тут дело. Объездчик был человеком неопытным, новым в тайге и, конечно же, ничего подобного никогда не видел и не слышал.