Красный вагон
Шрифт:
Речку перешли вброд.
Вытерли ноги, обулись и пошли дальше.
Тайга на этой стороне как-то сразу поредела.
Вместо прямых, как струна, сосен пошли корявые дуплистые березки и неприхотливые, неприглядные с виду осины.
Под ногами чавкала бурая стоячая вода, над головой зудела мошкара.
Шли гусем. Впереди Лука, за ним Сережа Ежиков, потом остальные.
Даже отдохнуть и то негде: поросшие осокой кочки, гнилая вода, липкая дегтярно-черная грязь.
Но вот наконец Лука выбрался на сухое. Поставил чемодан, оглянулся.
Один за другим подходили к привалу мальчишки и девчонки.
Дольше всех пришлось ждать Димку Кучерова.
Несколько раз ребята принимались свистеть, аукать, но Димка не откликался.
Будто в болото провалился.
Лука собрался было уже идти на поиски, но вдруг все услышали вдалеке нетвердые хлюпающие шаги.
Не разбирая дороги, Димка брел по болоту и тяжело, будто его только что побили, охал и вздыхал.
От прежнего шикарного вида Димки не осталось и следа. Весь он с головы до пяток был перепачкан болотной грязью. Вдоль щеки тянулся багровый след. Наверное, Димка упал на какую-нибудь коряжину или расцарапался веткой боярышника. Димка подошел к Луке, бросил на землю маленький чемоданчик с оленем на кожаной крышке и сказал:
— Л-лорды, я больше не могу. Мой организм требует пищи.
— Ты же ел! Чего же ты стонешь? — недовольно заметил Лука.
Но Димка, казалось, и не слышал этого упрека.
Он сел рядом со своим чемоданчиком и голосом, в котором слышались отчаяние и упрямая решимость, сказал:
— Если вы не дадите мне пищи, дальше я не пойду. Можете рыть могилу.
Трудно было понять, ломается Димка или он в самом деле готов выкинуть какую-нибудь штучку.
Девушки пошептались и выдали голодающему немного колбасы и краюшку хлеба.
Димка принял угощение.
Пожевал, вытер губы платочком и сказал:
— Л-лорды, глоток воды — и я готов продолжать тернистый путь.
Глеб с любопытством и тайным ехидством поглядывал то на Луку, то на Димку.
Лицо у Луки сначала побледнело, потом вдруг сделалось красным, как свекла.
Кто-кто, а Глеб-то уж знал брата! Вот сейчас пойдет и даст Димке по шее.
Но побоища, на которое рассчитывал Глеб, не вышло.
Лука подошел к Лорду, что-то зло и отрывисто шепнул ему на ухо, и тот, будто по команде, поднялся.
— Пошли, ребята, — тихо сказал Лука, — уже недалеко...
Глава четвертая
Это всегда так бывает: ждешь чего-нибудь, ждешь, а потом и ждать перестанешь. Ну его, мол, совсем — все равно без толку. А оно, это самое, вдруг — раз, и покажется.
Так и тут.
Болото, которому, думалось, нет ни конца, ни края, закончилось, и невдалеке, ну, может быть, самое большее в полукилометре, сверкнула сквозь лесные заросли река.
Это и было то самое место, о котором говорил всю дорогу Лука.
Ну конечно, то самое. Вот и косогор, залитый неярким вечерним закатом, и какие-то небольшие, засевшие меж дерев избушки.
Но это Глебу только вначале показалось, будто избушки,
На самом же деле это были вовсе и не избушки, а самые настоящие железнодорожные вагоны.
Про эти красные товарные вагоны Лука, между прочим, ничего не говорил. Наверное, он и сам не знал и сейчас вместе со всеми удивлялся такому невиданному чуду.
Что же это такое — железная дорога?
Не похоже.
На железной дороге вагоны стоят в ряд, а тут как попало, один — тут, другой — там, а третий вообще вскарабкался на самую вершину косогора и смотрит оттуда вдаль красным, горящим на солнце окном.
Вначале они шли по берегу реки.
От высоких глинистых круч на воду уже легла синяя густая тень. И только на шиверах — длинных каменистых отмелях — вскипали быстрые белые барашки.
А потом река свернула влево, и перед ними легла, будто пестрая скатерть, широкая ровная долина. Доцветали последним цветом жарки, задумчиво клонили к земле фиолетовые бутоны кукушкины сапожки, сверкали меж острожалых листьев кипенно-белые колокольцы ландыша.
Когда они взобрались на косогор, то увидели, что тут и в самом деле нет никакой железной дороги. А вагоны, которые Глеб принял вначале за избушки, стояли просто так — на голых шпалах или на кусках старых заржавелых рельсов.
Ну, чем не деревня: на плоских крышах — железные трубы, на окнах — занавески, а возле дверей — сосновые, с крутыми перилами лесенки.
На одном таком вагоне Глеб увидел фанерную вывеску.
Художник, видимо, старался изо всех сил, но немного не рассчитал.
Вначале он писал крупными буквами, а потом начал мельчить и загибать надпись книзу. Но места все равно не хватало. Там, где надо, поместилось только «контор», а последняя буква притулилась кое-как в самом уголке.
На дверях «конторы» висел большой замок.
Судя по всему, не было никого и в других вагонах.
Не скрипели двери, не слышалось разговоров. Тихо и глухо, как в сказочном, заколдованном волшебником царстве.
Вот это встреча!
Луку тоже смутил такой прием.
Он огляделся вокруг, пожал плечами и крикнул в чащу леса:
— Ого-го-го! Кто тут есть?
К Луке присоединились другие.
— Го-го-го-го! — понеслось по тайге. — Го-го-го-го!
И тут тоже, как в сказке, вышел из чащи худой, морщинистый старик. На голове кожаная потертая фуражка, на поясе брезентовый, заляпанный глиной фартук, в руке железный совочек — кельма.
Подошел, поздоровался и очень нетвердо и как-то уклончиво сказал:
— А мы вас тут ждались-переждались...