Красный ветер
Шрифт:
— Сочиняю? Убей меня бог, если я треплюсь! Джеймс да и все остальные хлопаем в ладоши и кричим: «Поглубже его заталкивай в грязь, Артур, по самые уши!» А ты распалился — не узнать. Так отделал черномазого, что тот долго будет помнить.
Нет, этого Артур не помнил. Неужели он был способен на такую подлость? Неужели поддался на дешевое подыгрывание? Джеймс Адамс — вождь! Наверняка это самая настоящая банда куклуксклановцев — у них там есть свои вожди. И наверняка они хотят втянуть в свою банду и его, Артура Кервуда, хотят, чтобы он стал таким же подонком, как и они сами…
А когда молодые пилоты уже заканчивали программу обучения, Артур стал свидетелем трагедии, которая потрясла его до глубины души.
Среди младшего персонала аэроклуба были и негры — мотористы, механики, мойщики машин. К полетам их, конечно, не допускали, но Джеймс Адамс, для чего-то маскируя свое истинное лицо куклуксклановца, разрешил нескольким неграм сделать по паре парашютных прыжков. Он даже выделил для этой цели инструктора-парашютиста, который научил их укладывать парашюты и подготовил к прыжкам.
Прыжки должны были состояться в воскресенье, а в субботу Фрэнк в присутствии Артура сказал Адамсу:
— Ты знаешь младшего моториста Франклина Мойдела?
— Черномазого?
— Да. Так вот я сейчас услышал интересную штуку. Полчаса назад залез в кабину своей машины, копаюсь там: что-то неладно с трубкой Пито. Вдруг подходят два негра, меня они не видят, и начинают вполголоса разговаривать. Этот самый Мойдел говорит своему приятелю: «Слушай, эти бандиты притащили в третий ангар, который всегда на замке, два креста. Наверное, готовят над кем-нибудь из нас расправу. Как ты думаешь, стоит предупредить полицию?» Тот ему отвечает: «Дурак ты, Франклин. Кому не известно, что в оклахомской полиции десять из десяти полицейских такие же куклуксклановцы, как и наши авиаторы!» — «А что же делать? — спрашивает Мойдел. — Если есть кресты, значит, будут и покойники…» — «Не знаю, но надо предупредить всех своих и следить за адамсовской бандой не спуская глаз. Нас много, надо только не быть баранами. Кто запретит нам встать на защиту собственных жизней и жизней наших товарищей?»
— А дальше? — Спросил Джеймс Адамс.
— Больше я ничего не слышал. Они отошли в сторону, пошептались о чем-то, потом разошлись… Слушай, Джеймс, этого Мойдела надо немедленно вышвырнуть вон, чтобы он тут не вонял. А я уж позабочусь о дальнейшем…
Артур видел, как сузились и без того маленькие глазки Джеймса Адамса и как его лицо пошло красноватыми, с синим отливом, пятнами. Он побарабанил пальцами по столу, встал, прошелся по комнате, затем, взглянув на Артура, необыкновенно мягко ответил Фрэнку:
— Не горячись, Фрэнк, Мойдел — это несерьезно. Ты же знаешь, негры бывают как дети. Фантазеры и хвастуны страшные. Кое-что им надо прощать.
— Ты даже разрешишь Мойделу прыжок?! — воскликнул Фрэнк.
— А почему бы и нет? — улыбнулся Адамс. — Пусть прыгает…
— Правильно, — сказал молчавший до этого Кервуд-младший. — Стоит ли придавать значение болтовне этого Мойдела?
— Вот именно, — согласился Джеймс Адамс.
…В воскресенье чуть ли ни с самого рассвета на аэродром толпами потянулись люди. В основном это были негры, собравшиеся почти со всего городка. Нарядные, оживленные, они устраивались за аэродромной чертой, вытаскивали из сумок незатейливую снедь, пиво, лимонад, — раскладывали все это на зеленой траве и принимались за трапезу — со стороны посмотреть, будто какой-то большой праздник.
Время от времени слышались выкрики:
— Дядюшка Ганнибал, твой сынок тоже там? Он будет прыгать?
Дядюшка Ганнибал, седой негр, с густо перечерченным морщинами лицом, смущенно улыбаясь, отвечал:
— Да. Мой младший. Он — авиатор.
— Эй, Кэт, тебя не узнать. Ты принарядилась, как английская королева. Признайся: дрожишь, наверное, за своего Франклина? Прыгнуть с самолета — это не то что соскочить с табуретки…
Кэт, девушка лет семнадцати, возбужденная общим вниманием, расположилась рядом с матерью и младшей сестренкой Мойдела, тоже принаряженными и немного растерянными: столько по-доброму завидующих глаз обращены на них.
А люди все прибывали и прибывали, вокруг аэродрома — пестрота от цветастых сарафанов и платьев, шляп, зонтиков. И все напряженно прислушивались: когда загудят моторы самолетов, когда начнется то необыкновенное, ради чего они все здесь собрались…
И вот наконец мощный репродуктор возвестил:
— На старт выруливает самолет ноль три. Во второй кабине заправщик Хилл Робертсон!
Это был сын дядюшки Ганнибала. Старик встал, снова сел и опять встал. И все поднялись со своих мест, наблюдая, как выруливает и взлетает небольшой спортивный моноплан желтого цвета. Вот он с набором высоты сделал широкий круг над аэродромом, потом еще один и еще.
Почти над самым центром летного поля самолет на несколько мгновений завис в воздухе, и от него отделилась темная точка. Отделилась и стремительно понеслась вниз. И вдруг огромный голубой купол парашюта вспыхнул на фоне такого-же голубого утреннего неба, и сотни людей облегченно и радостно вздохнули. А когда Хилл Робертсон, сын дядюшки Ганнибала, приземлился, в воздух полетели шляпы, косынки, платки, люди кричали «ура». Дядюшка Ганнибал плакал и смеялся одновременно.
— Это мой младший. Он — авиатор… — с готовностью повторял он.
А на старт уже выруливала следующая машина, и в репродукторе гудело:
— В самолете — младший моторист Франклин Мойдел. Через несколько минут он совершит прыжок.
Артур в это время входил в длинную, похожую на коридор комнату, в которой обычно укладывали парашюты. В комнате было полутемно — лишь в дальнем углу тускло горела лампочка, бросающая мутный круг света на сваленные в кучу парашютные мешки и полки с уложенными парашютами. Артур уже шагнул к одной из полок, чтобы взять свой, как вдруг услышал чей-то приглушённый голос:
— Он хотел проверить, правильно ли я уложил, но я ему сказал: «Если ты мне не доверяешь, тебе лучше не прыгать. Наши пилоты никогда после меня не проверяют…»
Другой человек, в котором Артур по голосу узнал своего брата, спросил:
— Ты уверен, что все будет в порядке?
— Ха! Сам Адамс смотрел. Парашют не раскроется до самой земли, чтоб я пропал.
Несколько секунд Артур стоял неподвижно, словно оцепенев. Он сразу нее понял, хотя и не мог поверить в ту чудовищную подлость, которую здесь замыслили. И тут же подумал: «Звери!.. Они ничего не боятся: у них всюду есть покровители, всюду единомышленники…»