Красный властелин
Шрифт:
Какая ещё Масюковщина? Так вроде бы туда изначально и направлялись?
– Погодите! – председательствующий прервал чтение и с недоумением похлопал глазами. – Кто писал приговор?
Следующие события произошли практически одновременно – побледневший сотник Блюминг выстрелил из ручной огнеплюйки провиант-мастеру в лицо, сапог мечтавшего о хорошем мордобое Барабаша влетел особисту в живот, благо опрокинутый стол не стал помехой, а вдруг возникший в землянке мерцающий туман заставил огнешар остановиться в воздухе и в нём же растаять.
– Какого
– Операция контрразведки Северной армии происходит, товарищ старший сотник, – третий участник суда с досадой бросил на пол почерневший от копоти защитный амулет и представился: – Младший воевода Феликс Демидко, честь имею!
– Однако.
– Извините за небольшие накладки, товарищ Вольдемар, но кто же мог предполагать, что ублюдок так нервно отреагирует на вполне невинное замечание?
– Какое?
Вместо младшего воеводы ответил провиант-мастер, только что с помощью Матвея и Михася закончивший вязать уже бывшего сотника Блюминга:
– Феликс, ты сволочь! Неужели не мог предупредить?
– У нас защита была.
– Хреновая!
– Хорошая.
– Да? А мои опалённые усы?
– Кагул с ними.
– Как ты меня назвал?
– Товарищи… – поспешил вмешаться Медведик. – Вы хотели объяснить.
– Ах да, – кивнул провиант-мастер. – Фразой об обязательном издыхании осуждённого заканчивается любой смертный приговор в Пиктийской империи. Но Феликс всё равно сволочь!
– Извини, – пожал плечами Демидко, – но ловушка была поставлена на вас обоих. Я же не был уверен наверняка.
– Хотел поймать на такой примитив?
– Обижаешь, мы до ловушки даже не добрались.
– Так что же он тогда занервничал?
– На него наш профессор поносное проклятие наложил, – Медведик с нескрываемым злорадством кивнул на шпиона. – И что там с нашим приговором?
– Обвинения снимаются по причине полной их смехотворности, – успокоил младший воевода. – А приговор тем более.
– А Масюковщина?
– Что она? Старое назначение никто не отменял, так что можешь следовать к месту службы. Вчетвером следовать – ты уж извини, но манипулу с бронеходом я у тебя заберу. Не спорь – дам бумагу. Крепкую и надёжную бумагу в отличие от кое-каких подделок.
– Грабёж.
– Угу, он самый. И заметь, я не спрашиваю, где ты взял пластунское обмундирование со снаряжением, сухие пайки да ещё кристаллы повышенной мощности к огнеплюйкам. Или спросить?
Матвей ткнул командира в бок, выражая молчаливое пожелание заткнуться и не спорить с пока ещё добрым контрразведчиком. От младшего воеводы красноречивый жест не ускользнул.
– А для вас, товарищ Барабаш, персональный подарок, – в руке Демидки появился сложенный вдвое листок. – Выписка из приказа по армии о восстановлении в прежнем звании и о присвоении очередного. Поздравляю, младший сотник.
– Поздравления на хлеб не намажешь.
– Как и ракию намазать нельзя. Но ведь это не умаляет остальных её достоинств, не так ли?
– Вы на что-то намекаете?
– Что значит намекаю? Открыто говорю и приглашаю. Будем считать, что я приношу извинения за сегодняшний спектакль и сопутствовавшие ему неудобства.
Младший воевода Демидко выполнил обещание только наполовину – ракия на самом деле оказалась высшего качества, да ещё в дубовом бочонке, придающем напитку особый привкус, но вот без намёков не обошлось. Толстых намёков, сдобренных славословиями и обещаниями. Будто бы без таких орлов контрразведка Северной армии в одночасье захиреет, враги обнаглеют и перестанут бояться, а фронт непременно рухнет, похоронив под собой надежды на скорую победу.
– Опять же у нас отпуска! – Феликс довольно быстро от намёков перешёл к прямым уговорам. – Вот вы, товарищ Кочик, только представьте, как приедете домой на побывку.
– Со знаками различия интенданта второго ранга? – Михась чуть было не сплюнул с досады, но вовремя сдержался. – Срамота. Тем более мне приезжать больше некуда.
Младший воевода немного помолчал, сочувствующе кивнул и продолжил:
– Знаки различия только для маскировки, как и соответствующие легенде должности, но на самом-то деле…
Внимательно слушавший Медведик не скрывал отрицательного отношения к предложению. Не для того он четыре месяца подряд забрасывал рапортами начальника разведшколы, чтобы в итоге осесть пусть и на опасной, но тыловой должности. Тем более всё равно добром не отпустили и в конце концов пришлось собственноручно заполнять предписание, копируя чужой почерк и подпись. Оно нужно, чтоб при очередной проверке рядов всплыло такое? До изучения прошлой жизни обычного пехотного старшего сотника никто не снизойдёт, а под сотрудника контрразведки служба собственной безопасности начнёт копать с вдумчивым удовольствием. Сильно не накажут – на фронт рвался, не к весёлым тёткам, но сделают кое-где соответствующую пометку, и на дальнейшей карьере можно ставить большую гранитную пирамиду. Или накрывать медным тазом.
– Извините, товарищ младший воевода. Но я отвечу отказом.
– А ваши подчинённые?
– Но у нас же не древняя Энеида с её буйной демократией, да простит меня Триада за грубое слово. В просвещённом государстве живём, и слово командира ещё никто не отменял. Или есть какие-то новые указания?
– Вы правы, товарищ Медведик! – Демидко примиряющим жестом показал на бочонок с ракией. – По последней на стремя, да и по коням?
– У нас нет коней, у нас самоход, – несколько сварливо заметил Михась, после пары кружек забывший о субординации.
– Нет, ребята, самоход я вам не дам!
Что бы там контрразведчик себе ни навыдумывал, но заставить пехотинца шлёпать пешком при наличии замечательного и сравнительно быстрого средства передвижения не сможет даже сам Владыка. А совесть не беспокоит и не мучает угрызениями – не чужое воровали, своё вернули. Да, не чужое – за те несколько дней самоход стал настолько родным…
И, как всякая родственная душа, с благодарностью принял освобождение из цепких лап контрразведки – завёлся тихо-тихо, что вообще-то технике не свойственно, и растворился в ночи, не лязгнув ни единой железякой. Вот поди же – грубая механизма, а понимание текущего момента ей свойственно.