Красный Ястреб [The Red Hawk]
Шрифт:
Левой рукой я дернул Красную Молнию за гриву и в то мгновение, когда калкар ожидал увидеть, как его наконечник прошьет мою грудь, я пригнулся в седле и лежал, прижавшись к боку Красной Молнии, пока калкар и его копье бесцельно пролетели над пустым седлом. Пустым, но только на мгновение.
Вскочив, я развернул Красную Молнию и напал на калкара сзади, потому что сражающаяся масса, заставила его остановиться. Он начал поворачиваться, чтобы нанести удар снова, но когда он повернулся, мой меч перерубил его стальной шлем, загоняя куски железа в голову и в мозг. Но тип, стоящий на земле, внезапно нанес удар, пока я еще не опомнился от схватки с всадником-калкаром, и я успел только парировать его щитом, но в результате его копье пронзило мою правую руку
Я снова направил коня в направлении вигвамов Ор-тиса, над которыми реяли красные флаги калкаров, и вокруг которых собрался цвет войска калкаров; они были слишком скучены для эффективной защиты, потому что мы окружали их с трех сторон, запаковывая плотно, как икру в животе лосося.
Они нанесли ответный удар и отбросили нас немного назад за счет своего количества. Мы бросились на них в свою очередь, и они были вынуждены отдать пространство, которое отвоевали. Временами сила наших атак швыряла их в сторону, когда в другой точке их воины врезались в тело нападавши кланов. Так что здесь и там наши действия отрезали часть врагов, или несколько наших воинов поглощались кипящей ордой калкаров. Когда день разгорелся во всю силу, огромное пространство было покрыто раздробленными отрядами воинов калкаров и Джулиана, движущихся вперед и назад над окровавленными останками, и железные копыта лошадей одинаково топтали трупы друзей и врагов в этом кровавом болоте.
Наступали и временные затишья в битве, когда, словно по обоюдному согласию, обе стороны затихали на какое-то время для того, чтобы отдохнуть, и снова сражаться изо всех сил. Мы зачастую сидели стремя в стремя с врагом, наши грудные клетки вздымались от нехватки воздуха, а наши лошади стояли и дрожали с поникшими головами.
Никогда раньше я не мог представить предел выдержки, до которого человек может дойти, не сломавшись, и я видел, что многие сломались в тот день, большинство — калкары, потому что мы были сильны и смелы все время. Только очень молодые и очень старые из нас отступали, но их было не так уж и много, а калкары ломались сотнями в жуткой жаре дня. Много раз за день, встречаясь лицом к лицу с врагом, я видел, как меч выпадает из его усталых пальцев, и его тело корчится в седле и сползает под безжалостные копыта лошадей еще до того, как я успевал нанести ему удар.
Ближе к вечеру, в течение затишья в битве, я сидел и смотрел на хаос битвы на поле. Красный от собственной крови из нескольких ран и крови друзей и врагов. Красная Молния и я стояли посредине всей этой неразберихи. Вигвамы Ор-тисов лежали южнее нас — мы прошли полпути до них — но они казались отдаленными на сотни лет после стольких часов битвы. Несколько воинов Волка находились рядом со мной, демонстрируя как далеко продвинулся этот старый седой вождь с рассвета. Наконец под маской крови я увидел горящие глаза Волка, всего лишь в двадцати футах.
— Волк! — крикнул я. Он обернулся и, узнав меня, улыбнулся.
— Красный Ястреб действительно красный, — проревел он, — но когти еще не расцеплены.
— А клыки Волка еще не затупились, — ответил я.
Огромный калкар, сжавшийся словно побитая собака, сидел на своей усталой лошади между нами. При наших словах он поднял голову.
— Ты — Красный Ястреб? — спросил он.
— Я — Красный Ястреб, — ответил я.
— Я искал тебя больше двух часов, — сказал он.
— Я был неподалеку калкар, — сказал я ему. — Чего ты хочешь от Красного Ястреба?
— Я привез слово от Ор-тиса, Джемадара.
— И какое же слово хочет сказать Ор-тис Джулиану? — потребовал я.
— Джемадар предлагает тебе мир, — сказал он.
Я улыбнулся.
— Единственный мир, который может быть между нами, — сказал я, — это мир, который я предложу ему, когда он придет и встретится со мной в битве. Ничего больше Ор-тис не может предложить Джулиану.
— Он остановит битву, пока ты и он обсудите условия мира, — настаивал калкар. — Он остановит это кровавое побоище, которое уничтожит как калкаров, так и янков. — Он использовал старинное выражение, которое калкары использовали века как оскорбление, но которое мы носили с гордостью, хотя это само понятие утеряно для нас, и его происхождение утеряно в тьме веков.
— Возвращайся к своему Джемадару, — сказал я, — и скажи ему, что мир недостаточно широк, чтобы вынести калкаров и янков, Ор-тиса и Джулиана; калкары должны перебить нас до последнего человека или сами будут перебиты.
Он направил свою лошадь по направлению к вигваму Ор-тиса, и Волк приказал своим воинам, чтобы они пропустили его. Как только он был поглощен плотно упакованными рядами своих людей, калкар напал на одного из наших сзади, и битва разгорелась с новой яростью.
Как много людей пало, невозможно даже представить; трупы воинов и лошадей громоздились так высоко, что всадникам приходилось карабкаться по ним и перебираться через них. Иногда барьеры были в рост человека между мной и ближайшим врагом, так что я заставлял Красную Молнию карабкаться через кровавые останки в поисках нового мяса для своего клинка. Медленно наползла ночь, люди не могли отличить друга от врага, и я приказал своим соплеменникам передать всем, что мы не уйдем с поля этой ночью, оставаясь здесь до первых лучей рассвета, который позволит отличить калкаров от янков.
И снова вигвамы Ор-итиса оказались севернее меня. Я обошел их полностью в течении этого длинного дня, продвинувшись вперед всего на двести ярдов; но я знал, что враг слабее нас, и они не захватят даже на несколько часов то, что мы отвоевали за день. Мы устали, но не были измучены, и наши боевые кони после ночного отдыха будут хороши для следующего дня, даже без пищи.
Когда тьма укрыла нас своим покрывалом, я принялся перестраивать раздробленные кланы, выстраивая их мощным кольцо вокруг позиций калкаров. Иногда мы находили среди нас одинокого калкара, отрезанного от своих соплеменников; но они не представляли для нас опасности, и они падали там, где стояли. Мы отошли на небольшое расстояние — около двадцати ярдов от калкаров. Здесь мы слезли с коней и сняли седла на несколько минут, чтобы дать отдых и охладить спины нашим лошадям и перевязать раненых, даруя успокоение тем, кто все равно скоро умер бы в агонии. Эту услугу мы предоставляли как другу, так и врагу.
Всю ночь мы слышали постоянное движение лошадей и людей среди калкаров и решили, что они перестраиваются для утренней атаки. Совершенно внезапно, безо всякого предупреждения, мы увидели черную массу, движущуюся на нас. Это были калкары — весь отряд — и они скакали на нас, не быстро, зажатые со всех сторон, но неотвратимо, ошеломляюще, словно огромная медленная река людей и лошадей.
Они налетели и пошли через нас, увлекая за собой. Первая линия разбилась кровавой волной и откатилась назад. Задние поехали по трупам павших. Мы бились, пока наши уставшие руки могли поднять меч на уровень плеча. Калкары падали и визжа умирали; но они не могли остановиться, они не могли повернуть назад, потому что огромная движущаяся масса за ними толкала их вперед; они даже не могли повернуть вправо или влево, ведь мы сжимали их по флангам; и они не могли двигаться быстрее, потому что впереди были мы.
Закрученный этим безостановочным движением, я был подхвачен им. Оно закружило меня. Оно прижало мои руки. Оно давило мои ноги. Оно вырвало клинок из моих рук. Временами, когда масса впереди на мгновение останавливалась, и до того момента, как масса позади принималась толкать вперед, в центре возникало такое давление, что кони поднимались над землей. Затем те, кто были сзади, оказывались на спинах тех, кто был впереди, чтобы позднее оказаться на земле. Следующие ряды двигались сквозь эти дергающиеся тела, создающие помеху для прокладывающих путь, и поток приостанавливался, а затем снова тек между сверкающими берегами клинков Джулиана, рубящими, неутомимо рубящими текущий поток калкаров.