Красный Ястреб [The Red Hawk]
Шрифт:
Следов огня и дыма было множество; было ясно, что если бы древние не строили дома из такого крепкого материала, как камень, то постройки бы давно исчезли, потому что множество оставшихся домов снедало пламя; они напоминали пустые раковины, о чем свидетельствовали сотни закопченных до черноты стен в пределах моей видимости.
Так я стоял, глазея на отдаленные холмы за пределами лагеря, когда заметил, что кто-то стоит рядом с моим локтем. Повернувшись, я увидел, что рядом стоит тот калкар, который полулежал у стены, когда я вошел сюда.
— Отличный вид, янк, — сказал
— Я бы хотел увидеть океан, — сказал я.
Он покачал головой.
— Ты достаточно близко от него, — сказал он, — но ты никогда его не увидишь. Я тоже хотел бы увидеть его снова, но увы, не увижу.
— Почему? — спросил я.
— Завтра я отправляюсь к мяснику, — ответил он просто.
— Ты?
— Да, я.
— А почему?
— Потому, что я настоящий Ор-тис, — ответил он.
— Почему они хотят отправить Ор-тиса к мяснику? — насторожился я. — Ничего странного в том, что Ор-тис отсылает туда меня, Джулиана; но почему Ор-тис отсылает Ор-тиса?
— Это ненастоящий Ор-тис отсылает меня, — ответил мужчина и затем улыбнулся.
— Почему ты смеешься?
— Разве не странная шутка судьбы, — воскликнул он, — видеть, как Джулиан и Ор-тис отправляются вместе к мяснику? Клянусь кровью моих предков! Я думаю, наша вражда должна закончиться, Джулиан, по меньшей мере, что касается тебя и меня.
— Она никогда не закончится, калкар, — ответил я.
Он покачал головой.
— Будь мой отец жив и расскажи он тебе свои планы, думаю, все могло бы закончиться, — уверял он.
— Пока Ор-тис и Джулиан живы? Никогда.
— Ты молод, и ненависть всосана тобою с молоком матери, она подогревает кровь в твоих жилах; но мой отец был стар и он видел вещи так, как немногие, по-моему, видели их. Он был мягким человеком и много знал; он начал ненавидеть калкаров и ужасное зло, которое причинил первый Ор-тис этому миру и нашим людям, приведя их сюда с Луны; он думал так даже тогда, когда ты и твои люди ненавидели его. Он понял, что такое зло, и старался исправить его.
Он действительно планировал каким-то образом связаться с Джулианами и объединиться с ними, чтобы исправить преступление Джемадаров, но был готов отказаться от трона, только чтобы снова быть со своими. Наша кровь такая же чистая и незапятнанная, как ваша. Мы — Американцы. В нашей крови нет калкаров или полукровок. И среди нас есть тысячи тех, кто не смешал своей крови. Они бы поддержали его, потому что устали от этих животных-калкаров.
Но некоторые из дворян калкаров узнали о плане, и среди них был тот, который называет себя Ор-тисом, Джемадаром. Он сын калкарской женщины и моего дяди — предателя. В его крови течет кровь Ор-тиса, но капля калкарской делает его калкаром, поэтому он не Ор-тис.
Он убил моего отца и тех из чистых американцев, которые отказались присягнуть ему. Некоторые присягнули, чтобы спасти свои шкуры, но многие отправились к мяснику. Я — последний из линии Ор-тисов. Было два
Если бы мой отец был жив, кровная вражда была бы прекращена; но завтра мясник покончит с ней. Как бы то ни было, другой путь был бы лучше. А что думаешь ты, Джулиан?
Я стоял и долго молча размышлял. Я размышлял: не был ли путь мертвого Джемадара действительно лучшим путем.
5. Море
Мне действительно казалось странным, что я стою и по-дружески болтаю с Ор-тисом. Я должен был вцепиться в его глотку, но было в нем нечто такое, что обезоруживало меня, и после его речи, хотя я и стыдился в этом признаться, я чувствовал к нему дружелюбие.
Ведь несмотря ни на что, он был Американцем, и он ненавидел общего врага. Разве он ответственен за безумные деяния предка, которые тот совершил около четырехсот лет назад? Но ненависть была частицей меня и от нее нелегко отказаться — он продолжал оставаться Ор-тисом. Я это и сказал ему.
— Я не буду разубеждать тебя, — сказал он, — что толку? Завтра мы оба будем мертвы. Давай хотя бы будем до тех пор правдивыми.
Он был приятным молодым человеком с привлекательным лицом, на два или три года старше меня, и с легкостью обезоруживал злобу. Было крайне трудно ненавидеть этого Ор-тиса.
— Согласен! — сказал я и протянул ему руку. Он пожал ее и улыбнулся.
— Тридцать четыре предка перевернулись бы в гробу, если бы увидели это! — воскликнул он.
Мы беседовали с ним долгое время, а под нами по дороге двигались калкары к полю битвы. Издалека слышались глухие удары боевых барабанов.
— Ты здорово побил их вчера, — сказал он. — Их переполняет ужас.
— Мы будем бить их снова: сегодня, завтра и на следующий день, пока не скинем их в море, — сказал я.
— А сколько у тебя воинов? — спросил он.
— Нас было полных двадцать пять тысяч, когда мы пришли из пустыни, — ответил я гордо.
Он с сомнением покачал головой.
— Их, должно быть, десять или двадцать раз по двадцать пять тысяч, — сказал он мне.
— Даже если их будет сорок раз по двадцать пять тысяч, мы все равно победим, — уверил его я.
— Может быть, и да, потому что вы лучшие воины; но у них слишком много молодежи, растущей в военной среде каждый день. Они плодятся как кролики. Уйдут годы, чтобы победить их. Их женщины выходят замуж еще до пятнадцати лет, как правило. Если у них нет детей до двадцати, они изгоняются, а если они до тридцати остаются бездетными, их убивают, и даже если они отличные работники — все равно в пятьдесят их убивают, — они больше не нужны государству.
Пришла ночь. Калкары не принесли нам ни воды ни еды. Стало очень темно. Внизу, на дороге, и в соседних вигвамах зажглись слабые мерцающие огоньки. Небо покрыли легкие облака. Калкары рядом с нашей дверью задремали. Я коснулся локтя Ор-тиса, лежавшего на твердом полу рядом со мной.