Красота по-русски (Я подарю тебе любовь)
Шрифт:
То в лед, то в огонь за несколько секунд!
По своей, доведенной годами до рефлекса, привычке он сразу же подумал единственное, что мог подумать: про грубые руки, про неумение и больную ногу. Перестраиваться трудно, и Арбенин еще не доверял полностью своим новым знаниям о себе, о ней и о дарованной ему Леной, обретенной этой ночью свободе. Пока не получалось вот так сразу поверить в это до конца.
Денис сунул ключи от квартиры Лене, воспользовавшись предлогом занятости рук пакетами и ее сумками, сейчас он бы дверь открыть не смог!
Ленка отперла дверь, вошла торопливо, повернулась к Денису и шепотом распорядилась:
– Осторожно поставь пакеты на пол. – Он поставил, недоуменно глядя на нее. – Закрой дверь.
Закрыл, и что дальше?
Они стояли, смотрели друг на друга, молчали несколько длинных, падающих в прошлое секунд, переговаривались и объясняли все друг другу глазами.
И одновременно шагнули навстречу, встретившись в движении губами, руками, телами. Он ее поднял. Она обхватила его ногами за талию, не прерывая поцелуя. Денис поддержал девушку и понес по направлению к спальне.
Главное – помнить направление, а дорога найдется, пусть не прямая, со второй попытки в дверной проем, но ведь верная!
Они заторопились, заспешили раздеваться, совмещая этот нелегкий процесс и поцелуи, перемешивая клубком одежду, путаясь в ней, нетерпеливо дергая, стаскивая, ничего толкового не получалось, только запутывалось больше!
Денис уложил Лену на кровать и куда-то пропал.
– Вернись! – возмущенно потребовала женщина.
– Я здесь! Я хочу нас раздеть! – объяснял он, спешно снимая с нее ботиночки.
– Да на фиг! – звала она. – Сними только главное! Потом все!
Он смеялся, стаскивая с нее «главное», Ленка схватила его за руку и рванула на себя. Не удержав равновесия, Арбенин упал сверху, успев облокотиться на кровать, чтобы не придавить девушку.
И смех сбежал, уступив место иному…
Они замерли, не шевелились, боясь потревожить то, что говорилось глазами, почти не дыша. Не отрывая взгляда от Лениных глаз, Арбенин медленно вошел в нее. И так же медленно, вместе с его движением, собрались у нее в уголках глаз слезы и пролились по вискам, он видел: от восхищения!
Наклонился и поцеловал благодарно.
Но медленно у них не получилось – полыхнуло от наполненности нежностью, загорелось и понесло…
Ленка лежала на Денисе, прижавшись щекой к его щеке, растрепавшиеся волосы девушки прикрывали половину его лица. Денису нравилось ужасно! Он вдыхал запах ее волос и благоговел от ощущения шелковистости ее кожи на своей щеке.
– Ты самый сексуальный мужчина в мире, – лениво произнося слова, заявила Лена.
– До тебя никто не замечал, – довольно улыбнулся он.
– Забей! – посоветовала Ленка. – Идиоток нынче развелось, как грибов в лесу перед войной!
– У тебя от голода урчит в животе, – не в силах справиться с улыбкой, прочно поселившейся на лице и в душе, заметил Денис.
– Это у тебя урчит, а у меня отзывается, я на тебе лежу.
– Пошли кормиться, – предложил он, не двигаясь.
– Действия типа «встали и пошли» мне пока не осилить, – призналась она.
– Кому-то придется.
– Варианты? – поинтересовалась барышня.
– Один, – ответил Денис, поднимаясь вместе с ней, – вставать и идти буду я, а ты лежать и переноситься.
Он встал с кровати, держа Ленку в руках, и пошел в кухню.
– Хорошо, раздеться не успели, – заметила она, когда Денис усадил ее на кухонный диван у стола. – Одеваться не пришлось!
Он наклонился, поцеловал ее в пробор в волосах и ушел в прихожую за «осторожно поставленными на пол» пакетами. Денис постоял там, призывая себя успокоиться, не млеть так уж телом и сердцем и перестать блаженно улыбаться.
Разогревать ничего не пришлось, блюда были еще теплыми, не горячими, но вполне. Пока накрывали на стол, Арбенину удалось немного притушить радостный звон до доброго, теплого уюта внутри.
– Вкусненько! – похвалила Лена, с аппетитом принявшись за еду.
– Да, у Антона хорошо готовят.
– Ты его давно знаешь?
– Давно. Он сын одного старинного знакомого Михаила Захаровича, – пояснил Денис.
Ленка перестала есть, и почему-то испарилась, как и не бывало, вся ее легкая дурашливость, кошачья удовлетворенная расслабленность. Она смотрела на Арбенина настороженным взглядом.
– Я не знала. Извини.
Денис даже не понял в первый момент, о чем она, поразившись резкой перемене ее настроения. А поняв, удивился еще больше и переспросил, засомневавшись, что правильно понял:
– Лен, ты чего?
– Я знаю, что Володарский не просто твой учитель, а очень близкий тебе человек, наверное, ближе всех. Я не хотела напоминать.
– Ничего, – смутился Денис, не зная, как реагировать на такое сочувствие. – Четыре года прошло.
– Потеря всегда безвременна, так Васька говорит, – загрустила Лена.
Ухватившись за повод, Денис поспешил сменить тему. Он еще терялся рядом с ней, привыкнув общаться с иными женщинами – мало искренними, много эгоистичными, не той «огранки», никогда не совпадавшими, не понимающими, не разделяющими ни грамма его жизни.
– Василий Федорович – уникальная личность, – уводил разговор от иного, до чего пока не созрел, Арбенин.
– Да уж! – разулыбалась Ленка, с легкостью принимая его «подачу». – Мужчина всей моей жизни!
– А иные мужчины твоей жизни где? – не успев себя тормознуть, больше от внутреннего переполоха, бабахнул Денис и тут же пожалел.
– У былом! – усмехнулась Ленка.
Какой-то теннисный турнир вопросный у них начался, каждый осторожничать начал.
– А вот у вас, Денис Васильевич, говорят, большая любовь была, и жили вы себе поживали, но отчего-то расстались?