Красотка 13
Шрифт:
Ее палец остановился возле фарфоровой статуэтки ангела, которую ей подарила бабушка в день конфирмации несколько месяцев тому назад — во всяком случае, ей казалось, что с того дня прошло всего несколько месяцев. Она взяла статуэтку в руки и погладила пальцем белые фарфоровые крылья, смахнув тонкую паутинку пыли, которая образовалась между ними. «Довольно странная вещица», — подумала она, глядя на статуэтку. Это был не женоподобный милый ангелочек, а сильное, лишенное половых признаков существо (полудевочка-полумальчик) с тонкими губами и яркими глазами. Казалось, что у этого
В одной из пластиковых баночек с украшениями она заметила толстое серебряное кольцо. О-о! Она оставила его в ванной, но оно каким-то образом попало в ее комнату. Она вытащила его для того, чтобы получше рассмотреть.
По всей окружности была нанесена гравировка — тонкий стебелек, от которого ответвлялись шесть маленьких листочков. Кольцо сверкнуло в ярком солнечном свете, проникавшем в комнату через окно, и она увидела на его внутренней стороне какой-то прерывистый узор. Что это такое? Какая-то надпись? Прищурившись, она прочитала: «ЛЮБИМОЙ АНЖЕЛЕ, МОЕЙ МАЛЕНЬКОЙ ЖЕНУШКЕ». Эти слова, ударившись о кирпичную стену, образовавшуюся в ее памяти, вызвали у нее какую-то смутную тревогу. Этого никто не должен видеть.
Скользнув по среднему пальцу руки, кольцо попало прямо в продавленную им бороздку. Ширина кольца и ширина бороздки совпадали. Так, словно оно было неотъемлемой частью ее пальца. Должно быть, она так долго носила это кольцо, что на пальце остался глубокий след. Она крутила и дергала кольцо до тех пор, пока не стянула его с пальца. Казалось, что оно не хотело покидать свое привычное место. Ее рука без него выглядела бледной и голой.
Она снова надела кольцо на палец и моментально забыла о нем.
Ее кровать была аккуратно застелена лоскутным одеялом, которое летом сшила ее бабушка. На прикроватном столике лежала книга в бумажной обложке с закладкой в том месте, где она закончила читать перед турпоходом. Под книгой лежал ее дневник. Замок был сломан, и дневник сразу раскрылся. Посмотрев на страницу, она поняла, что запись была сделана примерно в начале второго полугодия седьмого класса. Она переворачивала страницы, исписанные ее волнообразным почерком, до последней записи. Она была сделана второго августа. Энджи писала эти строки при свете электрического фонаря, сидя в палатке. Прошлой ночью. Нет, не прошлой ночью, с тех пор прошло уже более трех лет.
Читая свои собственные записи, она попыталась вспомнить тот наивный детский восторг, который ощущала, когда писала все это. «Уф! Сегодня у нас был очень длинный переход. Все тело ломит от усталости, но тушеное мясо с картошкой, приготовленное на костре, было просто сказочным. Завтра мы пойдем по тропинке вдоль хребта. Это круто. Скорее бы наступило завтра».
Это была последняя запись. Все следующие страницы были пустыми. Она невольно вздрогнула, услышав голос мамы, которая стояла в дверях ее комнаты:
—
Энджи опустила глаза.
— Ты сломала замок, — прошептала она. — Ты прочитала все, что здесь написано, да? Это мой личный дневник.
Нет, у нее не было каких-то страшных тайн, но в дневнике она много писала о Греге, это были очень личные, не предназначенные для посторонних глаз, откровения. Она описывала его тело, его руки, его губы. Энджи почувствовала, как кровь приливает к щекам.
Мама медленно подошла к Энджи и, осторожно обняв ее за талию, уткнулась подбородком в ее плечо.
— Прости меня, Энджи. Но нам пришлось это сделать. Полиция начала расследование, и любая информации, любая зацепка…
— О боже! Он тоже это читал.
— Папа? Нет-нет. Я сказала ему, что там нет ничего такого, о чем ему нужно знать. Так, всякая чепуха, которую обычно пишут в своих дневниках девочки-подростки.
— Я имела в виду детектива Броугана, — сказала Энджи, сжавшись от смущения и досады. Конечно же он прочитал. Это его работа.
Боковым зрением она увидела, что мать кивнула.
— Да ладно! — воскликнула она весело.
Однако Энджи сразу уловила в ее тоне фальшь. Казалось, мать заставляла себя радоваться и старалась, чтобы это выглядело естественно.
— Я ничего не меняла в твоей комнате. Мне хотелось, чтобы здесь все осталось так, как было. Я верила, что тебя рано или поздно найдут.
Повернувшись к матери лицом, Энджи крепко обняла ее. Она была спасательным жилетом в этом сумасшедшем, бурном море жизни. Плечи матери вздрогнули, и Энджи почувствовала, что она плачет.
— Я всегда верила, что ты вернешься, — всхлипывая, сказала она. — Это чистая правда.
Энджи потерлась лицом о плечо матери.
— Как ты думаешь, ко мне когда-нибудь вернется память? — спросила она.
Мама довольно долго молчала. Отстранившись от нее, Энджи увидела искаженное от боли лицо и невероятно печальные глаза. Однако буквально через мгновение лицо матери снова стало спокойным.
Наконец она заговорила:
— Все эти три года, долгие три года, я хотела только одного — узнать, что с тобой случилось. Теперь же… признаюсь честно, я не знаю, хочу ли я, чтобы к тебе вернулась память.
И с этим мы должны были согласиться.
Глава 3
Диагноз
Сквозь закрытые шторы в комнату проник утренний свет; случилось это приблизительно в половине седьмого. Энджи как будто что-то толкнуло, и она резко открыла глаза. Ей захотелось выпрыгнуть из кровати, побежать в кухню и начать готовить завтрак. «Что за нелепые фантазии, ведь я совершенно не умею готовить!» — подумала она и потянулась, словно кошка, разминающаяся после долгого лежания. Став ногами на ковер, она поморщилась от боли. Судя по всему, волдыри и ссадины за ночь не успели зажить. Она заставила себя отвернуться, чтобы не видеть ужасных шрамов, которые опоясывали ее лодыжки.