Краткая история быта и частной жизни
Шрифт:
Вашингтону не довелось долго наслаждаться Маунт-Верноном. Даже когда он бывал дома, у него не было ни минуты покоя. Согласно традициям того времени, следовало накормить и приютить любого приличного с виду человека, который постучит к вам в дверь. У Вашингтона от гостей не было отбоя — был год, когда его посетило 677 человек, — и многие оставались не на одну ночь.
Вашингтон умер в 1799 году, всего через два года после выхода в отставку, и Маунт-Вернон начал медленно сдавать. К середине прошлого века он был практически заброшен. Наследники Вашингтона предложили его государству по разумной цене, но Конгресс рассудил, что в его обязанности не входит заботиться о домах бывших президентов, и отказался выделять средства.
В 1853 году женщина по имени Луиза Далтон Берд Каннингем, проплывая по Потомаку на пассажирском пароходе, пришла в ужас, увидев, в каком состоянии находится поместье, и основала фонд «Женская ассоциация Маунт-Вернон». Фонд купил участок и начал его долгую и самоотверженную реставрацию. Он до сих пор с умом и любовью ухаживает за бывшим имением Вашингтона. Еще большим чудом кажется то, что им удалось сохранить бесподобные виды Потомака. В 1950-х годах стало известно о плане строительства крупного нефтеперегонного завода на противоположном берегу реки. Еще одна женщина — конгрессмен из Огайо по имени Фрэнсис Пейн Болтон — успешно вмешалась и сумела сохранить для потомков восемьдесят квадратных миль береговой полосы штата Мэриленд, и сегодня вид из поместья остается таким же приятным и красивым, как и во времена Вашингтона.
Поместье Монтичелло также пострадало после смерти Джефферсона, хотя и на момент смерти хозяина оно уже было в довольно плохом состоянии. Потрясенный посетитель в 1815 году писал, что почти все стулья были насквозь протерты и из сидений торчали куски обивки. Джефферсон умер в возрасте восьмидесяти трех лет 4 июля 1826 года — ровно через пятьдесят лет после подписания Декларации независимости, оставив после себя огромные долги (более 100 000 фунтов) и запущенное поместье.
Будучи не в состоянии ухаживать за домом, дочь Джефферсона выставила его на продажу за 70 000 фунтов, но покупателей так и не нашлось. В конце концов поместье продали всего за 7000 человеку по имени Джеймс Баркли, который попытался превратить его в шелководческую ферму. Предприятие с треском провалилось. Баркли сбежал в Палестину и занялся там миссионерской работой, а дом превратился в руины. Через половицы проросла трава, по пустым комнатам бродили коровы. Знаменитый бюст Вольтера работы Гудона был найден валявшимся в поле.
В 1836-м, всего через десять лет после смерти Джефферсона, Монтичелло купил за 2500 фунтов — даже тогда это была пустяковая сумма за такой дом — необычный человек по имени Урия Филлипс Леви. Биография Леви и впрямь поражает. Начнем с того, что он был единственным евреем среди офицеров ВМС США. А еще он был тяжелым и шумным человеком — качества, которые были неприятны его военно-морскому начальству и которые подпитывали антисемитские предрассудки. Пять раз за свою карьеру Леви оказывался под трибуналом и все пять раз был оправдан. У янки-еврея, уроженца Нью-Йорка, было мало друзей в Виргинии. Когда разразилась гражданская война, поместье Монтичелло было захвачено южанами, и Леви пришлось бежать в Вашингтон, где он обратился за помощью к президенту Линкольну. Президент, оценив его качества, назначил Леви на должность в коллегию федерального военно-полевого суда.
Семья Леви владела Монтичелло на протяжении девяноста лет — гораздо дольше, чем сам Джефферсон. Без них дом бы не сохранился. В 1923 году они продали его за 500 000 фунтов стерлингов только что созданному Фонду памяти Томаса Джефферсона, который запустил длительную программу восстановления поместья. Работа завершилась лишь в 1954 году. Почти через двести лет после того, как Джефферсон начал возводить Монтичелло, дом наконец-то обрел первоначально задуманный облик.
Будь Томас Джефферсон и Джордж Вашингтон простыми плантаторами, которые построили интересные дома, это уже было бы большим достижением, но они также стояли во главе американской революции, вели длительную войну за независимость, создали новую страну и без устали ей служили, по многу лет не бывая дома. Несмотря на все это, не имея ни должного опыта, ни материалов, они умудрились построить два самых замечательных здания, когда-либо видевших свет. Это и впрямь настоящее достижение.
Знаменитые технические приспособления Монтичелло: почти бесшумные кухонные лифты, двойные двери и тому подобное — иногда не принимают всерьез, но на самом деле они лет на 150 предвосхитили пристрастие американцев к трудосберегающим устройствам и позволили сделать Монтичелло не только самым модным домом Америки, но и самым современным.
Но наиболее важное влияние на будущее из этих двух домов оказал Маунт-Вернон. По его образу и подобию было построено бессчетное множество других домов, а также банков, мотелей, ресторанов и придорожных кафе. Пожалуй, ни одно другое здание в Америке не копировали так часто — к сожалению, не всегда с безупречным вкусом, но это вряд ли вина Вашингтона и уж точно не пятно на его репутации.
Вашингтон первым в Америке построил у себя в поместье ров-изгородь (ha-ha) у так что он вполне может считаться отцом американского газона. Он посвятил годы основательных усилий, пытаясь создать безупречную лужайку для игры в боулинг, и тем временем стал ведущим специалистом Нового Света по семенам газонной травы.
Удивительно, что Джефферсона и Вашингтона от «позолоченного века» отделяет меньше чем половина столетия. За эти годы повседневная жизнь людей радикально изменилась. Те семьдесят четыре года, которые отделяют смерть Томаса Джефферсона в 1826 году от начала следующего века, по случайному совпадению обозначают временные рамки спокойной жизни преподобного мистера Маршема — английского приходского священника.
Добавлю к этой главе маленькое послесловие. Летом 1814 года британцы сожгли здание американского Капитолия (этот акт вандализма так разгневал Джефферсона, что он хотел отправить в Лондон американских агентов, чтобы те спалили тамошние достопримечательности), вместе с ним сгорела и библиотека Конгресса. Джефферсон тут же предложил подарить государству собственную библиотеку «на любых условиях, которые Конгресс сочтет приемлемыми». Джефферсон полагал, что у него порядка десяти тысяч книг, но когда делегация из федерального правительства пришла осматривать коллекцию, обнаружилось, что их всего 6487.
Хуже того, когда представители делегации взглянули на книги, они сильно усомнились, что нуждаются в них. Многие, по их мнению, были не нужны Конгрессу, поскольку касались таких тем, как архитектура, виноделие, поваренное дело, философия и искусство. Примерно четверть книг была на иностранных языках, «которые невозможно прочесть», мрачно отметила делегация, а многие другие были «аморального и атеистического характера». В конце концов конгрессмены выделили Джефферсону 23 900 долларов за его библиотеку — значительно меньше половины ее настоящей стоимости — и весьма неохотно забрали ее. Джефферсон, как и следовало ожидать, тут же принялся собирать новую коллекцию, и к моменту его смерти в следующем десятилетии в его библиотеке снова было около тысячи новых книг.
Пусть Конгресс и не был особенно рад этой неожиданной удаче, но покупка дала юным Соединенным Штатам самую прихотливую библиотеку в мире и полностью изменила роль национальной библиотеки. Раньше правительственные библиотеки были просто справочными учреждениями, предназначенными для строго утилитарных целей, но эта коллекция оказалась всеобъемлющей и универсальной.
Сегодня библиотека Конгресса — самая крупная по объему фондов библиотека в мире, хранящая более 115 миллионов книг и других носителей информации. К сожалению, вклад Джефферсона был быстро утрачен. Через тридцать шесть лет после покупки библиотеки Джефферсона, рано утром на Рождество загорелась сажа в одном из дымоходов Капитолия. Поскольку был ранний час и к тому же праздник, пожар заметили не сразу. Огонь успел распространиться, и к тому времени, когда его потушили, большая часть коллекции Джефферсона была уничтожена, в том числе и его драгоценный экземпляр I Quattro Libri Палладио.