Краткий конспект истории английской литературы и литературы США
Шрифт:
Возвращение Энтони «вернуло на первый план все их былое раздражение». И нежность супругов друг к другу «переливалась, кажется, из одного пустого сердца в другое». «В той же степени, в какой он нуждался в ней, как ни в ком другом, он все более интенсивно и сильно ее ненавидел».
Тянется процесс, оспаривающий завещание Адама Пэтча. Инфляция сводит к минимуму доходы супругов. Попытки Энтони устроиться на работу оканчиваются неудачей, главным образом — из-за его пристрастия к алкоголю. Введение «сухого закона», замечает автор, не уменьшило, а увеличило число пьющих: «Иметь бутылочку ликера стало предметом хвастовства, почти признаком респектабельности».
Глория хочет иметь модную беличью шубу. Супруги не могут себе этого позволить, хотя в продолжение недельной попойки они тратят вдвое больше, чем стоит эта шуба.
Глории двадцать девять лет. Она оплакивает уходящую молодость.
«Красота, — пишет Глория в дневнике, — создана только для того, чтобы вызывать восхищение и любовь. Ее надо пожинать, как урожай, а потом дарить избраннику». (Биограф Зельды Фицджеральд Нэнси Милфорд подчеркивает, что эти строки заимствованы Скоттом из дневника жены.)
Глория раздумывает о том, что важнее: сентиментальные воспоминания или глубокое намерение сохранить честь. Она задумывается о своем образе жизни. Ей хочется иметь детей, но это желание абстрактно, эфемерно. Впрочем, и «единственный возлюбленный, которого ей когда-либо хотелось иметь, был возлюбленным из ее мечтаний».
Женщина возвращается к желанию сниматься в кино, она проходит кинопробы, но неудачно: режиссеру нужна более молодая актриса. В растерянности и ужасе рассматривает Глория свое отражение в зеркале.
(Здесь Скотт выступил в роли провидца: как раз в двадцать девять лет, через семь лет после публикации «Прекрасных и проклятых», Зельда собралась вернуться в балет и, находясь в Париже, брала уроки у русских танцовщиков.)
Энтони узнал о неудачной попытке жены сняться в кино год спустя. Когда он уже тяжко пил. Когда доходы их семьи пришли в полный упадок, и ради выпивки ему приходилось закладывать свои вещи. Когда даже самые близкие друзья устали сочувствовать и давать советы.
Впрочем, и сам Энтони отталкивает участие старых друзей: «Мне не нужны проповеди», — заявляет он Ричарду, который по-прежнему преуспевает и живет в прекрасной и уютной квартире.
Зато Пэтч с удовольствием проводит время в обществе собутыльников, хоть и мучается тем, что утратил свой былой круг общения и, подобно Эймори, «не видит красоты в бедности». В порыве пьяной ревности направляется он в клуб, к другу своего тестя Блекману, который приглашал Глорию к себе на киностудию. После отвратительной сцены Энтони вышвыривают на улицу, и он с трудом добирается домой.
Через три недели, когда наконец должна была решиться судьба завещания Адама Пэтча, Энтони постигло новое потрясение: его разыскала в Нью-Йорке Дороти Рэйкрофт. В ответ на ее истеричные излияния любви Энтони хватает стул, в пьяной ярости готовый убить ее. И теряет сознание. Возвратившиеся с судебного заседания Глория и Ричард застают Энтони за рассматриванием многочисленной коллекции марок. На все попытки заговорить с ним и сообщить о выигранном процессе он отвечает:
«Убирайтесь, не то я скажу дедушке».
Здесь можно было бы и поставить точку в романе. Но Скотт «милостив» к своему герою: его помешательство — временное. Автор показывает супругов Пэтч на борту роскошного парохода. За ними наблюдает молодая пара, из разговора которой читатель узнает, что приживальщик и секретарь старого Адама Пэтча застрелился, когда понял,
Суровость самооценки Скотта могла бы быть добрым знаком для его дальнейшей судьбы. Но, к сожалению, он, все правильно понимая, ничего не менял в своем образе жизни. Правда, он много работал: писал рассказы для журналов, которые платили ему все больше, помогал Зельде в ее литературных опытах, сочинял пьесу «Стебанутый» (иногда приводят буквальный перевод жаргонного «vegetable» — «Овощ», но смысл и стиль названия при этом теряется), которой Эдмунд Уилсон прочил успех, но которая с треском провалилась. Однако, задумав новый роман, Скотт добрых полтора года не мог к нему приступить: летом мешали гости и вечеринки, потом поденщина ради погашения долгов — за год было истрачено 36 тысяч долларов плюс оставалось пять тысяч долгу...
Ни из текстов романов Скопа, ни из его образа жизни, как видим, не вытекает, что он страстно ненавидел богатых и богатство, как о том семь раз на шестнадцати страницах, посвященных Фицджеральду, писал в своей монографии об американской литературе XX века профессор Я. Засурский. Думается, правильней было бы сказать, что писатель ярко, убедительно и разнообразно доказал хорошо известную ему самому отравляющую власть денег, их наркотическое воздействие на человека, если только тот не так тверд в принципах, как, скажем, трудолюбивый, хоть и не столь блистательный и утонченный, как Энтони, Ричард Карамел.
Следующий роман Скотта развивал эту тему.
Над новой книгой писатель работал на французской Ривьере, где жил с семьей в 1924 г. В это время Скотты знакомятся с Дос Пассосом и Хемингуэем, узнают о смерти в Англии Джозефа Конрада, которого Фицджеральд весьма почитал. Экстравагантный стиль их жизни не меняется. Зельца флиртует с французским летчиком. Скотт в людном ресторане припадает к ногам незнакомой до тех пор Айседоры Дункан, а его возмущенная супруга отвечает на это броском в лестничный проем, отделавшись, к счастью, лишь разбитыми коленями.
И в то же время Скотт работает над романом, а Зельда то плещется в ванне или бассейне, чтобы ему не мешать, то напряженно, до боли в пальцах, рисует эскизы, помогая мужу составить портрет героя будущей книги. Замысел романа претерпевает серьезную эволюцию. Поначалу автор намеревался отнести действие к 80-м годам XIX века. Но в итоге остался верным современности. «Великий Гэтсби», как в конце концов назвал новое произведение Скотт, отразил скандальное дело крупного нью-йоркского маклера Э. Фуллера, о котором писали газеты в двадцатых годах XX века.