Краткий конспект истории английской литературы и литературы США
Шрифт:
Между выходом двух частей дилогии И. Шоу опубликовал еще два романа: «Вечер в Византии» (1973) и «Ночной портье» (1975).
«Вечер в Византии» — роман о кинематографистах, близкий по духу «Последнему магнату» Ф. Скотта Фицджеральда.
Сорокавосьмилетний продюсер Джесс Крейг, пять лет не выпускавший фильмов, прилетает на Каннский кинофестиваль, раздумывает о возможности вернуть свой былой авторитет созданием нового фильма, открытием новой звезды. Здесь, в атмосфере интриг, изящно загримированного коварства, пышных дворцов, на время праздника заселенных «неповоротливыми, как динозавры, никому не нужными, бездеятельными и бессильными» кинознаменитостями, Крейг встречает молоденькую радиожурналистку
Вызывающе небрежный наряд Гейл, ее, как кажется Крейгу, давно не мытые — по крайней мере, с мылом — ноги, весь ее облик — явный отголосок относительно недавних событий «красного мая» 1968 г. во Франции, студенческих волнений, коснувшихся и Каннского фестиваля. В столкновении «людей, чье восхождение только начиналось, и людей, которые уже катились под гору, людей, с необычайной легкостью добившихся победы, и людей, несправедливо отметенных в сторону» с левачествующей молодежью ищет Крейг решение наболевших вопросов собственной жизни — личной и творческой. Уходит любимая женщина — «лучшая из женщин, которых он когда-либо знал». Крейг выходит из больницы после операции, так и не решив своих проблем. И, вопреки категорическому запрету врача, направляется в бар и заказывает виски со льдом. «Никогда еще виски не казалось ему таким вкусным». Что это — самоубийство? Почему-то хочется верить, что нарушение врачебных предписаний сойдет Крейгу с рук. Потому что автор убедил нас во внутренней стойкости своего героя. В его нравственной силе и чистоте.
Спустя одиннадцать лет Ирвин Шоу сам перенес в нью-йоркской клинике тяжкую и неудачную операцию, и врачи долго боролись за его жизнь. Эти впечатления легли в основу его романа «Допустимые потери» (1982).
«В последнее время, — говорил писатель, — стало весьма модно заниматься психологизмом. Действие, динамика событий, резкие ходы повествования стали чем-то плебейским, вчерашним словом литературы. Я — за действие. Когда человек живет в стремительном ритме, глубже раскрывается его внутреннее существо, и в этом-то настоящий психологизм. Если особенно настаивать, то мою последнюю книгу „Допустимые потери“ можно отнести к этому модному психологизму <...>. Но и там главным было действие».
Никто не стал бы говорить о сходстве авторской манеры Ирвина Шоу с принципами экзистенциалистов, но не напоминает ли приведенное высказывание экзистенциальный принцип пограничной ситуации, о котором мы упоминали выше? А уж экзистенциалистам в психологизме отказывать не приходится...
Во всяком случае, эта цитата, как нам кажется, отвечает на странную оценку, данную Н. Анастасьевым «природе дарования» Ирвина Шоу.
Что касается «явной неудачи», как полагает С. Белов, с «Ночным портье», то — стоит ли называть неудачей блестящий остросюжетный роман, имевший успех у читателей и трактующий пусть не новую, но всегда интересную — в том числе и в плане психологическом — тему внезапно свалившегося на человека богатства? Пожалуй, идею «Ночного портье» хорошо определяют слова самого Шоу, сказанные все в том же последнем интервью:
«Человек по-разному выбирает путь к успеху. Одним кажется, что деньги могут купить все, и они стремятся получить много денег, другим — утеху и забвение может принести постоянная смена партнеров в жизни.
Но человек получает истинное удовлетворение от другого: от честности перед самим собой, порядочности перед окружающими. Отсюда рождается уважение к самому себе».
Ирвин Шоу любил горные лыжи и был почетным председателем ежегодных зимних состязаний молодых лыжников Клостерса. В романе «Вершина холма» (1979)
Проблемы гуманизма в отношениях между людьми — предмет внимания Шоу в романе «Хлеб по водам» (1981), название которого почерпнуто из Экклезиаста: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его».
Ирвин Шоу не успел завершить работу над новым романом, действие которого должно было охватывать 1939—1984 гг. Писатель скончался в госпитале швейцарского курорта Давос-Плац от сердечного приступа.
«Смерть оторвала его от людей, которых он так любил, — писал корреспондент „Известий“ В. Кузнецов, — учил видеть подлинные ценности в жизни и предостерегал от опасности новой войны».
родился в Новом Орлеане, а детство провел в Алабаме. Он вошел в литературу как писатель «южной школы», «наследником» Фолкнера и Уоррена, а впоследствии стал, по выражению польского критика Я. Закшевского, «нарушителем мещанского покоя и певцом Нью-Йорка». Начинал он как журналист, писал для телевидения.
ТРУМЭН КАПОТЕ — продолжатель традиций Фолкнера и Уоррена — создал жанр художественной документалистики.
Обратил на себя внимание уже первым своим романом «Другие голоса, другие комнаты» (1948).
«Я писал потому, что это отчасти избавляло меня от одиночества, — говорил впоследствии Капотэ. — Это чувство знакомо многим писателям Юга. Наша изоляция помогала отшлифовывать талант».
Думается, можно сказать, что главная тема творчества Капотэ — конфликт между мечтой и обыденностью, между чистотой детства и грубой реальностью «взрослого» мира. Эта тема звучит в ранних рассказах писателя, она причудливо преломляется в более позднем, нью-йоркском, рассказе «Мириам», героиня которого шестидесятилетняя одинокая женщина не может избавиться от назойливой и странной гостьи — девочки, носящей то же имя, что и она сама, а потом в ужасе понимает, что этот ребенок — ее прошлое...
Роман «Луговая арфа» (1951) рассказывает о пяти жителях городка, которые решились порвать с будничным существованием и удалились в лес. Это бегство — не развлечение, а жизненный выбор: рутина претит этим разным людям. И, хоть их предприятие терпит поражение, даже стоит жизни мечтательной Долли, другой герой книги Коллин, оказавшись через годы вблизи того райского уголка природы, который служил им убежищем, вспоминает, «что сказала мне Долли о той луговой арфе, которая собирает, запоминает и рассказывает человеческие истории, арфе, в которой звучит бесчисленное множество голосов».
«Завтрак у Тиффани» (1958) — повесть о другой мечтательнице, провинциалке Холли, прозябающей в дешевой нью-йоркской квартире. На карточке, красующейся на ее двери, написано: «Холли Голайтли, путешественница», но путешествия Холли — всего лишь воспоминания и мечты, такая, как наивная мечта позавтракать в фешенебельном кафе Тиффани. Девушка стремится поверить своим мечтам, но слишком часты разочарования... И все-таки главное для нее — ее собственные доброта и честность: «Можно быть кем угодно, — полагает она, — только не трусом, не развратником, не продажной душонкой, не шлюхой. По мне, так лучше рак, чем бесчестное сердце».