Краткий конспект истории английской литературы и литературы США
Шрифт:
Совсем другую разновидность мечтательности доказал писатель в своем самом знаменитом и сильном произведении — романе «Хладнокровно».
В вечернем выпуске «Нью-Йорк таймс» от 15 ноября 1959-го Капотэ прочитал короткую заметку об убийстве в небольшой деревеньке на западе Канзаса: без видимых мотивов была убита целая семья богатого фермера: муж, жена и двое детей-подростков. Через три дня писатель был на месте происшествия. Изучение истории этой трагедии заняло три года, которые Капотэ провел в деревеньке Голкомб. Еще три года писатель обрабатывал материал. В 1965 г. вышел роман, с документальной точностью прослеживающий историю жуткой резни и ставший одним из самых глубоких произведений американской литературы шестидесятых годов.
Двадцатисемилетний механик автомастерской и шофер санитарной
Идея убийства принадлежала Гикоку. Но хладнокровно убивать начал Смит. Именно у него в решающую минуту оказались крепче нервы. И с первым выстрелом в нем проснулся зверь.
Жанр романа — художественная документалистика — был впоследствии развит Норманом Мейлером.
Трумэн Капотэ избирался членом Национального Института искусств и литературы и дважды награждался за свои рассказы Премией О. Генри.
родился в Пенсильвании. В 1954-м окончил Гарвардский университет. Через четыре года опубликовал сборник стихов, а еще год спустя — первый роман «Ярмарка в богадельне» и сборник рассказов.
ДЖОН АПДАЙК — тонкий и откровенный исследователь любви и поисков счастья.
Судьба неприкаянного и довольно жалкого молодого человека раскрыта в романе «Кролик, беги» (1960) на фоне патриархальной атмосферы маленького городка и мучительного в своей нескладности семейного быта. «Кролик» — Гарри Энгстром — это так называемый человек с улицы. Он вырос в семье типографского рабочего, кое-как учился, женился на дочери богатого торговца автомобилями. А потом вся его стандартная и тусклая жизнь начинает ему казаться тьмой, из которой Кролика начинает непреодолимо манить куда-то. Он бросает погруженную в духовную спячку Дженис, хотя она, его жена, ждет ребенка. Он искренне любит бесцельно живущую Рут, но не в силах заставить себя связать с ней свою судьбу. Кролик мечется по жизни, становится причиной несчастья с его новорожденной дочерью. Вот, кажется, он возвратился в лоно семьи и прощен женой и тестем. Но в финале снова бежит от мещанского благополучия, принципы которого вдалбливали ему с детства... Впрочем, это бегство обречено на неудачу. Через одиннадцать лет Апдайк выпустил вторую книгу романа — «Кролик исцелился», в которой мы видим, насколько стал солиднее герой, но счастливее, увы, не стал. Дженис бросает Кролика и уходит к любовнику. Энгстром сближается с юной Джил, сбежавшей из дому. Привлекает жизненная философия девушки, которая полагает: «То, что люди думают, когда они что-нибудь делают, воплощается в вещах, выходящих из их рук. <...> Человек — это механизм, чтобы обращать вещи в духовность, а духовность — снова в вещи». Девушке тоже импонирует трудолюбие Кролика и его терпимость, уравновешенность. Однако в дом их врывается левачествующий хиппи Скитер, ратующий за свободу от всяческой морали и элементарных приличий. Он мечтает о «винтовке, рождающей власть». По вине этого горе-бунтаря вспыхивает пожар, и в результате дом Энгстрома разрушен, а Джил погибает. Кролик возвращается к нелюбимой и беспутной Дженис, уверенный, однако, в том, что надо продолжать жить ради любой, даже самой туманной, надежды на проблеск во тьме обывательского существования.
Еще через десять лет Апдайк познакомил читателей с третьей частью трилогии о Кролике — «Кролик разбогател». В этой книге его герой владеет уже агентством по продаже и обслуживанию японских автомобилей, основанным его тестем. Сын упрекает Кролика: «Все, о чем ты думаешь, это деньги и вещи». Энгстрому есть о чем беспокоиться: окружающая действительность полна тревог: инфляция, энергетический кризис, безработица. Двенадцатичасовой рабочий день мелкого предпринимателя изнуряет
Не напоминает ли эта метаморфоза мятущегося персонажа 60-х годов XX века превращение прототипа твеновского Гекльберри Финна?
На счету Джона Апдайка более десяти романов. Но в нашей стране он памятен, пожалуй, более всего первым переведенным у нас романом «Кентавр» (1963).
Композиция романа многослойна. С одной стороны, в нем рассказана история школьного учителя Колдуэлла. С другой, эти же и параллельно происходящие события раскрыты с точки зрения его пятнадцатилетнего, а потом повзрослевшего сына. В то же время история Колдуэлла переплетается с мифом о жизни и гибели мудрого и благородного кентавра Хирона.
В образе Питера писатель в значительной степени изобразил себя. Образ Кентавра Колдуэлла — ностальгическое воплощение отца Апдайка, преподававшего математику в школе в его родном городе Шиллингтоне. Мировосприятие Питера омрачается болезнью, особенно угнетающей в переходном возрасте. Колдуэлл — талантлив, но неудачлив. Его благородный труд лишен смысла: ученики безразличны к естествознанию, которое он преподает. «Не будучи до конца богом, кентавр Хирон постоянно мучился от своей раздвоенности. Так было и с моим отцом, который, перебравшись из Нью-Джерси в Пенсильванию, долгое время оставался чужаком и никак не мог приладиться к своему окружению», — рассказывал Апдайк в автобиографических заметках.
Доброта помогает Колдуэллу переносить унизительное безденежье и издевательства учеников. Доброта связывает и объединяет сына и отца. «Он неразборчив в своей доброте, но и неисчерпаем», — писал об этом персонаже Даниил Гранин. В этом нельзя не согласиться с нашим классиком и современником. Резким контрастом всей его умной статье о книге Апдайка было, однако, утверждение, что «для советского читателя кое-что в романе <...> непривычно, а главное — неприемлемо идейно и этически». Разумеется, то была дань ханжескому времени: «неприемлемы этически» для нас, по Гранину, были все те же «издержки натуралистических подробностей». Впрочем, может быть, советский писатель был вполне искренен в своей оценке этих «издержек». По крайней мере, Даниил Александрович был прав, говоря о нашем «радостном открытии большого писателя».
Апдайк, утверждавший на встрече советских и американских писателей в Нью-Йорке в мае 1978 г., что «любовные переживания составляют основу романа и читателя они интересуют гораздо больше, чем все остальные проблемы жизни человека и общества», о своем романе «Давай поженимся» (1976) сказал в одном из интервью несколько иначе: «Это книга о браке, об очень интимном чувстве, но не о сексуальной сфере, а о состоянии ума и души человека, живущего в определенном общественном кругу».
Семейным и сексуальным конфликтам был посвящен и роман 1968 г. «Супружеские пары», в котором уже наметились черты социальной жизни Америки шестидесятых. Еще один наш маститый прозаик, Г. Бакланов, оценил роман «Давай поженимся» как книгу, в которой «общественный круг, средние слои американского общества, выписан точно, правда — в традициях далекой от нас современной американской беллетристики». Да, то было время, когда считалось — увы, многими даже всерьез! — что секса в СССР нет... Оттого и бесконечно повторяемые в то время тезисы властителей наших дум об эстетической чуждости строк, посвященных сексу. Сейчас эти строки вряд ли стали бы резать глаз. Время меняется. Меняется и наше восприятие произведений искусства. И мы рискуем издавать книги Генри Миллера, и говорить о них всерьез, и давать им положительную оценку...
Тем более можно смело утверждать (впрочем, ваш покорный слуга делал это еще в шестидесятые годы, тотчас по прочтении «Кентавра»), что Джон Апдайк — тонкий психолог, писатель, глубоко проникающий во все сферы жизни изображаемых им персонажей, и откровенность его книг, как и их правдивость, является залогом успеха у читателей.
Во время пребывания в СССР Джон Апдайк сказал: «Как живет человек, который пришел в этот мир, зачем он живет, как ему достойно прожить свою жизнь до конца. Я стараюсь найти новую точку зрения, чтобы осветить эти вопросы — зачем человек жил, зачем он умер».