Край воронов, или Троянский цикл
Шрифт:
… Познакомились они в середине сентября в школе. Вокруг совсем похоже толпился народ, друг из-за друга не было видно никого определенного, да не было и нужды особенно к ним приглядываться: на коленях открытый журнал, и лохматая прядь волос постоянно падает на страницу, мешая наконечнику стержня выводить оценки, выставить которые все же нужно. Звенит звонок, и все общество рассыпается; он поднимает, наконец, голову и обнаруживает себя на краешке дивана в весьма неудобной позе. Она – девушка в темно-коричневой рубашке – сидит недалеко, но все-таки в аккурат посреди учительской на одном из в беспорядке стоящих стульев, не двигаясь с места
– Как у вас дела? – спрашивает Ольга Вадимовна.
Не хочется отвечать ей стандартное «хорошо»– есть в ней нечто интересное, нечто внутреннее и глубокомысленное, что не всплывает, но угадывается по своим просветам на поверхности: в коротких кудрявых темно-русых волосах, в голубых глазах, в приятной улыбке, в красивой форме губ, особенно идеальной в той самой улыбке, и даже в коже, почему-то особенно на щеках. И глядя на нее, как под гипнозом начинаешь думать, что она действительно спрашивает о делах, а не о летней погоде в раю.
– Обнадеживающе, – говорит он ей. И обнадеживает сейчас в большей степени не своя жизнь, а сама Ольга – хотя в каком отношении она его так бодрит, вопрос также глубокомысленный, интересный, но захороненный внутри не располагающих к раздумьям комфортных чувств.
– А кроме работы чем-нибудь глобальным еще занимаетесь?
– В аспирантуру поступил на днях…
– Дааа?.. – она просто расцветает на его глазах, хотя он был уверен, что она абсолютно невозмутима.
– У нас появляется шанс увидеться еще и еще… Не перейти ли нам на «ты»? Мы уже дважды коллеги.
Удивительно она говорит, нараспев как-то, завораживающе – но не по-женски, не жеманно, напротив же, безличностно, всеобъемлюще, как глас с неба.
– Я теолог по первому образованию, – звучит так же тихо, спокойно, будто в собственных ушах. Он полностью разворачивается в ее сторону, начиная растворяться в ней, и бороздит ее глазами, хотя, по своему представлению, конечно, ласкает. Трудно сказать только первое «ты» – дальше все клеится лучше прежнего.
– Если так все совпадает, то совпадет, вероятно, и до конца. Ты ведь в Харьковском Государственном учишься?
– Я там даже живу. В окрестностях. В общагах. Впрочем, ты там же, может оказаться, живешь…
– Да как-то нет, я в центре. Живу… Ночую…
– Но в университет ты сегодня, конечно, приедешь?
– Конечно, приеду.
– Тогда, как приедешь, сразу ступай в читалку. Очень интересно посмотреть, что ты такое вне школьных стен.
Он вдруг улыбнулся, хотя и в своей невозмутимости был уверен до сих пор.
– Вот и улыбнулся, – говорит Ольга. – Кстати… улыбка у тебя тоже приятная. И форма губ красивая…
… – О! – кричит Артем из отдаления. – Что же вы, Ольга Вадимовна, лекций не посещаете во внеурочное время?
– Это время и для лекций оказалось неурочным! Я решила, что будет лучше почитать книги.
– Зря. Нам рассказывали про божественные шахматы. А ты теперь не услышишь этого больше…
– Кажется, я об этом еще раньше слышала…
– Все новое – хорошо забытое старое… Ты, наверное, и нашего Вико Нормандина продержала в читалке? Как он от тебя вырвался?!
– Отнюдь. Не видела я вашего Вико. Если только он не сидел за стенкой, в буфете.
Смех Виктора был ответом им всем.
– А скажи-ка, Оля, – продолжал Артем, хищно подходя ближе, – не ты ли настропалила Восторка? Он мне сегодня всю лекцию что-то твердил про бога!..
– Слушай, – встрял Немеркнущий, – ты перестань выделываться перед Ольгой, мною прикрываясь!
– Действительно, что он выделывается, – поддержала она, – вы для меня все равны и все на одно лицо. Как братья!
– Я даже знаю, на чье лицо! На Восторково! – победоносно бросил Артем в лицо Восторку же.
– Да, – изрек Восторк скептически, – нас называют близнецы… Я работу напишу: «Азаренко Артемка как бледная копия Чмейркова В. Х.»…
– Смотри, что у меня для тебя есть, – спохватилась Ольга, выныривая из рюкзака.
Восторк машинально принял в руки обычные печатные листки из книги, страницы с 41 по 44 и с 77 по 80. На одной из них он прочел следующее: «Но что же собой представляют эти так называемые понятия, которые Чейф с такой легкостью обнаруживает в собственном сознании путем интроспекции. (Почему без вопросительного знака?) Каков способ их бытия? На этот вопрос мы получаем достаточно определенный, хотя и несколько обескураживающий ответ. Что же касается понятий, – пишет автор, – то они находятся глубоко внутри нервной системы человека. Можно предположить, что они обладают какой-то физической, электрохимической природой, но пока мы не в состоянии прямым образом использовать этот факт в лингвистических целях».
– Мне это зачем?
– Не знаю, – развела руками Ольга. – Но для чего-то же вложили в книгу второй экземпляр этих страниц.
– Вы меня очень обяжете, – зашел Артем с другой стороны, – если мы все сейчас же отправимся чай пить. Восторк, шевели ногами, тут не скользко. Пожалей хоть девушку, кажется, она действительно не в буфете провела этот час. За тебя-то я не беспокоюсь, я ведь знаю, что ты делаешь под столом на паре…
16.
Она всегда одинаково отвечала из-за двери: «Это я, – Аня…» Жила она чуть дальше от школы, чем он, поэтому всегда заходила за ним. Однажды она опоздала и догоняла его уже на улице, размахивая руками, нагибаясь под тяжестью рюкзака, который она старалась поудобнее взвалить на спину. Ее огромная белая шапка, белые рейтузы и ботинки в звездочку потрясающе смотрелись на фоне снежной дороги. И видел он ее, обернувшись, будто в замедленных съемках – смотрел продолжительно долго и заворожено. Кроме того, она была блондинкой, – миловидной блондинкой идеального образца; таких девиц, только взрослых, по телевизору часто показывают.
– Знаешь что? – выпалила Аня, подлетая к нему. – Я решила сшить рубашку на мальчишку…
– На какого мальчишку? – удивился Артем.
– Ну… на тебя, – чуть запнулась она, обычно словоохотливая и прямолинейная.
Увлечение ее шитьем, о котором он узнал недавно, удивляло, а то, что она умеет кроить мужские рубашки, поражало тем более. Одежда у нее была лучше всех – и сплошь фирменная. Четыре года они учились, не особенно обращая внимание на внешний вид друг друга, но с тех пор, как в пятом классе появилась она, все сразу оценили: Аня Семенова богатая, у нее родители купили квартиру в новом доме… У нее пенал с двойным дном, со встроенной точилкой, с автоматически открывающимся ящичком для стирательной резинки… И все девчонки побежали в магазины закупать такое чудо. А потом ублажались мальчики, бегая на переменах по рядам и нажимая кнопки на всех этих пеналах.