Край воронов, или Троянский цикл
Шрифт:
– А я знаю, – перебила его мысли сладколикая прелесть по фамилии Колесникова, – важно заинтересовать своим письмом собеседника на сайте знакомств!
– И действительно, вот что писать, чтобы от конкуренток отличаться? – поддержали ее.
– Даже одну и ту же мысль можно выразить разными словами, – заметил Восторк. – Когда вы друг у друга не списываете, я реально получаю тридцать разных сочинений на одну и ту же тему…
– Да кто там будет смотреть на стиль изложения, я вас умоляю, – воскликнула Натали. – Там содержание главное, факты, конкретика… А многие столько слов говорят, тумана наводят.
– Тогда о чем раздумывать? Пишите
– Да создадут новый ящик для почты и общаются по новой, – предположила Катя Мельник.
– Это при условии, что с первого адреса ты не отправляла своих фото, – ответила ей Наташа, не оборачиваясь.
Нашлись в их рядах и гордые особи, демонстративно выказывающие отказ от задачи:
– Да зачем к кому-то набиваться? Поместите свои объявления – и толпы несчастных и страждущих повалят к вам…
– А я бы на вашем месте вообще не думал ни о каких конкурентах. Вы рискуете подсесть на обсуждение их с новым знакомым, поскольку будете спрашивать, кто еще написал и что написал. Надо выяснить, чем интересуется ваш виртуал, а потом искать точки соприкосновения.
Одновременно заговорили с разных сторон, полезли Восторку в душу:
– А что вам понравилось бы в письмах?
– Я же вам еще раз объясняю, – возражал Немеркнущий, – что нравится одному мужчине, может не понравиться другому. Кстати, между мной и товарищами на сайтах вообще огромная разница.
– И вас нет в социальных сетях?
– Я, конечно, понимаю, что сейчас и младенец уже сидит в интернете – но вовсе не обязательно увлечение слепыми свиданиями продлится до старости. А я вообще не терял никого, чтоб находиться в поисках. Вы правильно отметили: личная жизнь за компьютером – удел скучающих, несчастных, разочарованных в чем-то истинном людей.
Словно от душераздирающих взглядов Оксаны Христофоровой начинает визжать телефон на столе. Немеркнущий отвлекается и, забыв в очередной раз обратить внимание на Оксану или хотя бы на ее взгляды, отправляется на третий этаж – очевидно, там начались беспорядки, о чем и сигналит ему Мария Михайловна. Двери 306-й аудитории распахиваются перед ним. Все 17 молодцов становятся на ноги в проходах. Некоторые из них повисают над столами так низко, будто уже заранее стоят на коленях.
– Дедковский, Дороганов, Рокасов, – привычно и с алфавитной точностью выкрикивает Восторк Христофорович. Группа в большинстве своем присаживается, означенные лица остаются переминаться с ноги на ногу.
– Готовность к занятию где?
– Они учебники сбросили во двор, – торопливо говорит стоящая в углу и почти прикрытая доской Мария Михайловна, словно опасаясь, что троица в самом деле раскроет рты.
– А если я попрошу книги через окна вернуть на место?
Начинается дедовщина. На лице Медора Рокасова написано очередное жестокое разочарование: единственный нормальный взрослый друг на глазах превращается в обычного классного разводилу. И непонятно, как не доводить до этого, если ты всего лишь попытался пожить личной жизнью!
– Или проще сразу в дверь и навсегда, дорожку нам расчищать каждое утро перед колледжем?
– Можно остаться? – говорит за всех троих Эмил Дороганов.
Дедковский, имеющий возвышенно-поэтическое восточное имя Дастан, реально «достал» всех своей низостью – и надеется теперь лишь на свою неземную блондинистую красоту.
– Значит, русский язык я сейчас проведу! – сурово обещает Немеркнущий.
– Ой нет, – роняет З. Самарко на первом ряду. Впрочем, он всегда говорит не то, что думает. Оддин Селеванов старательно изображает из себя ученика и прячет свои чрезмерно сочувствующие преподавателю глаза.
И вот уже виноватые идут по коридору на выход поднимать «Культуру речи» – Восторк командует им вслед:
– Книги сдадите в библиотеку, а завтра принесете свои. Вместо тупого бродяжничества после обеда пройдетесь по книжным магазинам…
18.
Вторая четверть не заладилась. Вводные занятия по трем новым дисциплинам отошли, и адреналин им под кожу вводили уже как взрослым. Катя Воробьева самодовольно сидела на третьей парте второго ряда напротив настенной таблицы химических элементов. Под Менделеевым около доски подобного самодовольства убавлялось, но ее сегодня не спросят – получила за контрольную слабую ли, сильную ли, но пятерку. Тамара Георгиевна пытала свою удачу на всех подряд: вызывала и садила, некоторые до доски дольше шли, чем оставались подле нее. И даже Артема, через раз угадывающего на пятерки, не смела она удерживать дольше одной минуты. Не успел он высказать первое свое соображение, как учительша поморщилась:
– Садись, Чмейрков. Пусть Данаев решит.
– Пусть Артем решит! – воскликнул Трой оборотным эхом. Решение давно было в его голове, а солидарность еще раньше. Катя занервничала, принялась решать в тетради – кроме отличников уже все перебывали в ответчиках. Тамара Георгиевна, грузная женщина в черном, с высокой огненной по цвету прической села, отвернувшись к окну, видимо, в состоянии легкого недоумения. Артем, практически силой оставшийся на месте, минут через десять задачу все-таки решил, краснея и спиной чувствуя взгляд такого же краснеющего Троя…
В кабинете физики попахивало большей торжественной расправой, Тамара Гавриловна была еще старше своей коллеги – не сказать, что грузнее. Катя уже рыдала над своей тройкой за четвертную. Артему хватило бы уже и этого – как реагировать на двойку, он еще не придумал. В Троевой тетради против обыкновения стояла четверка, свою собственную в раскрытом виде с «хотя бы тройкой» он принял на обмен из рук друга. Чужую работу всегда легче открывать после проверки – и они этим пользовались. Никому уже не лезла в голову последняя лабораторная, которую они записали почти под диктовку. До конца урока предательски тряслись руки, и маленькие гири, которые нужно было пинцетом доставать из коробки, градом валились с чашечек весов. После объявления четвертных оценок грохнулись и сами весы. В лаборантской. Где он пытался поставить их на полку рядом с другими. Чашечки были подвешены на лесках, все друг за друга зацепилось и рухнуло оземь. Гавриловна явилась в дверях и прогнала его. Впрочем, это было не удивительно, его она всегда гоняла не за безделье, как остальных, а за дело. Летом на практике он в одиночку драил до усталости весь пол, а она нашла потаенный грязный уголок и не поставила ему даже пометки о работе. Ладно, весы он действительно спутал. Хотя и это не удивительно после нынешней нервотрепки. Удивительным было другое – четвертная тройка по физике!