Край забытых богов
Шрифт:
Он опускает взгляд на мою руку, на свою, словно только осознав, немедленно разжимает железную хватку. Рин выдыхает. И только порывисто хватает меня за руку, стремительно разворачиваясь к Лоу лицом и вновь с надеждой вглядываясь в его глаза.
— Отпущу, — обещает он. — На все четыре стороны. С радостью. И прямо сейчас. Научная экспедиция не место для детей, Ринхэра.
— А уж насколько она не место для людей, — вклинивается подошедший Лиринисэн. — Но что-то тебя это не остановило. И по-прежнему не останавливает, — на меня Лирин смотрит мельком, и так, с легким презрением. А вот Ринхэру мягко обнимает за плечи. —
— Спасибо! — глаза Ринхэры вспыхивают счастьем. — Вы не пожалеете, правда, я обещаю!
— А ну брысь в шатер к его коэрской светлости, обе! — тут же прикрикивает Лирин. — И не дай бог кому по дороге рот открыть, передумаю. А мы пока со светлейшим Лоурэфэлом обсудим: кого, к кому и нахрена он так бодро собрался отпускать в сложившейся ситуации. А то думать, я гляжу, у него получается с каждым разом хуже и хуже, — тон у Лирина был мрачный и почти угрожающий. И мы предпочли выполнить его распоряжение беспрекословно и немедленно. А с Лоу они уж как-нибудь сами разберутся.
— Так, а что, всем остальным совсем заняться нечем? — возмущался где-то за нашими спинами голос Лирина. — Андилиэр, коль так не занят — а ну-ка отгони малышкину машину на стоянку. Давай-давай, не ленись, а то я ведь помогать вздумаю…
Рин дорогу к шатру Лоу еще не знала, поэтому честно бежала за мной, молча, как и было велено. И лишь когда тяжелое полотнище со всеми его звукопоглощающими эффектами отделило нас от всего мира, набросилась на меня с вопросами.
— Лара! Лариса! Светоч, это правда ты? Ты как здесь?.. Ты откуда?.. Ты же умерла, мы же оплакали тебя уже! Ты умерла! — она трясет меня, схватив за плечи, и практически плачет, не замечая этого. — Чудовище! Да я сама тебя убью! — и все-таки роняет меня, к счастью, не на пол, а на один из гостевых диванов «для чувственного общения». Ну, наше общение сейчас скорее чувствительное, поскольку Рин падает на меня сверху, и оказывается не настолько легкой, как это можно было судить по ее хрупкому облику.
— Ринка… — обнимаю, крепко-крепко. Не думала, что доведется еще раз встретиться. — Ты-то здесь откуда? Я тебя не узнала даже… Ну тише, Рин, тише, что ты, не плачь… — ее плечи дрожат под моими руками, она все вздыхает прерывисто, пытаясь сдержаться. — Не надо, а то набегут опять большие дяденьки… с тетеньками… растаскивать нас начнут, объявят, что ты эмоции не контролируешь, на людей, как младенец, бросаешься…
— Как подросток…
— Что?
— Младенцы ни на кого не бросаются, на то и младенцы.
— Не важно. Ты только не плачь, хорошо?
— Я не плачу… А Дэла умерла, ты знаешь?
Сажусь. Резко, заставляя сесть и ее.
— Как? Когда? Но как же?.. Говорили ж, еще два года, а ведь…
— Два года. Если жить, не теряя оптимизма и не впадая в депрессию. А когда она узнала, что ты умерла, как думаешь, там с оптимизмом что стало? — Рин всхлипнула. — Ее попросили помочь дочери человека, который был ей… небезразличен. И будь она все еще Верховной аниарой, она б помогла. Но она заболела, и пост занимала другая… А Дэла не почувствовала, не поняла, сама отдала тебя в их руки… и погубила. Не просто не уберегла — погубила… С такими мыслями она не дожила даже до зимы… А ты жива. Жива!
Молчу. Пытаюсь как-то собраться с мыслями. Я не готова к таким известиям. И к обвинениям не готова. Узнать о том, что она умерла, больно, очень. Но еще больнее услышать, что это моя вина…
Пытаюсь понять, как и когда я должна была ей сообщить, что жива… И должна ли… Да, она расспрашивала об отце, приютила нас в своем доме… и выгнала из него, когда ее сестры аниары едва меня не убили… Да, Анхен разрушил их храм, но он ли начал? Она осуждала его за разрушенный храм, но их — за мою уничтоженную магию — осуждала ли?.. Она была тяжело больна, и потому ее жалко, она была возлюбленной отца, и потому возникала иллюзия, что она мне в чем-то родня… Но ведь знакомство с ней действительно едва не стоило мне жизни, и пусть не она была его инициатором…
— Она винила себя в моей смерти, а теперь ты винишь меня — в ее? Разве это моя вина, что аниары пытались меня убить, и у них это почти получилось? То, что я не умерла — это чудо, и прошлой осенью я была в сознании едва ли чаще, чем смертельно больная Дэлиата. Полагаешь, стоя на пороге смерти, я должна была в первую очередь побеспокоиться о том, как это воспримет она? Исходя из того, как мы расстались, я не могла быть уверена, что ей вообще это хоть сколько интересно — кто я ей? Даже, если каким-то образом она б об этом узнала…
— Лара…
— Мне жаль, что она умерла, Рин, действительно жаль. Но упрекать меня в том, что я выжила вопреки всему, что случилось со мной в то лето, это как-то… подло, ты не находишь?
— Я не упрекаю, Лара, перестань.
— Но хорошо, ладно. А вот допустим, ей сообщили. Сообщили, что я выжила, болею тяжело, но выжила, что тогда? Тогда она не стала бы сожалеть о том, что случилось со мной в вашем городе? О попытке убийства, об отнятой силе? Я не умерла, и значит не в счет, так? У вас же все не в счет, что к смерти не приводит. У вас даже смерть, если она человеческая, чаще всего не в счет, — теперь уже я рыдаю, упав лицом в подушки, и дрожу, и никак не могу остановиться.
— Лара, ну не надо, я же ни в чем тебя не обвиняю, я просто удивилась очень, когда тебя увидела… — Рин растерянно пытается меня успокоить. — Я просто с эмоциями не справилась… переволновалась… глупый всплеск… Я не обвиняла, я не думала даже. Я рада, что ты жива, рада, что мы встретились…
— Маловато радости, — доносится от входа голос Лоу, — обоюдной. Больше на горе похоже. А такого добра у нас и до приезда малолетних авантюристок в избытке было.
— Простите, — Рин теряется вконец. — Я не хотела, правда…
— Ты знал, что Дэлиата мертва? — садясь и яростно вытирая слезы, спрашиваю у Лоу. Он, к счастью, один, без Лирина.
Кивает.
— Я был на церемонии прощания, — чуть поджимает губы. — Собственно, именно по результатам того визита я и вынужден сейчас организовывать посреди раскопа детскую площадку.
Рин вспыхивает.
— Я не ребенок! И я приехала работать, мне действительно интересно, и я…
— И ты уже испортила настроение как минимум двоим: мне и Ларисе. Дальше нас ждет что? И не думай, что меня ввела в заблуждение Ларисина фраза о самоотверженном вампирском ребенке с окровавленной человеческой девой на руках. Я слышал эту историю целиком. Героического там мало, только чья-то безответственность и безалаберность.