Крайний этап
Шрифт:
— Ну, надеюсь удастся заставить закон сделать для меня исключение. Не заливать же обитаемые миры кровью, правда? — сказал я, наградив холодное лицо Финни своей фирменной улыбкой.
— Надеюсь до этого не дойдёт.
— Если я провалюсь, это сделает куратор. Существует нечто, что ему жизненно необходимо, и он готов сделать всё что угодно, чтобы заполучить это. В том числе и уничтожить устоявшееся общество. Знаешь, моя родина раньше находилась в центре эволюции, а они очень хотят узнать по какому пути не стоит идти вашей цивилизации.
— И что?
— Одно государство на весь вид не
— К чему ты это?
— К тому, что стоит ведущим лицам исчезнуть и начнётся хаос, а если появится объединение, которое сможет успешно подавлять военную мощь легитимных правителей?
— Такого не будет, они контролируют жизнь. Хранилище сознаний и репликационных центров полностью в руках государства, — заявила Финни и тем самым показала мне слабое место закона.
— А люди знают где именно хранятся их сознания?
— Да, само собой, знают.
— Итак, достаточно устроить там диверсии и уничтожить репликационные центры, чтобы смелые до этого бойцы задрожали как зайчики перед настоящей смертью.
— Они и без возможности репликации будут бороться за народ, — уверенно сказала девушка.
— Нет, не будут. В мире, где победили смерть, её возвращение самый страшный кошмар. Финни, представь, ты можешь умереть без какой-либо вероятности вернуться к жизни, никак и никогда. Тебя просто не станет. Будто никогда и не было.
— … — промолчала она, смотря на меня.
— Вот, в таком мире я и вырос. У нас смерть есть и грозит всем с самого рождения. Все знают, что умрут и о них останется только память в головах родственников и знакомых, а эту память со временем сотрёт время. Так что я могу с уверенностью сказать, устройство вашего мира разрушится, стоит смерти снова вернуться.
— Ты говоришь слишком жуткие вещи, и я не понимаю почему. Зачем мне это знать?
— Неважно чего ты добьёшься в верхнем городе, но если мы налажаем и куратор не достигнет цели, миру хана. Если я не вернусь в родной мир, я уничтожу этот. Я пришёл из мира, где царствует смерть, я привык к ней и совершенно не ценю жизнь как нечто священное. Я привык к смерти, — всё это я говорил со своей зловещей улыбкой, наслаждаясь моментом. Хоть получилось весьма грубо, но она увидела истинного меня, а не какого-то там ведомого.
— … — девушка молча смотрела на меня, было видно, что в её голове происходит множество мыслительных процессов. Она чего-то для себя решала.
— Найкрас. Извини, — девушка встала с кровати и её глаза загорелись красным цветом. Я такого свечения до этого не видел. — Я не могу позволить жить таким чудовищам как ты и твой куратор. Даже если меня отвергло общество, я не собираюсь помогать тому, кто желает его уничтожить, — её тело покрылось броней, причём уже новой, матово черного цвета, будто сама антиматерия стала защищать девушку.
— Ага, то есть зайка не хочет добираться до огорода полного сочной морковки только из-за риска быть застреленным садовником? Так? — за руль моего тела снова сел сателлит. — Зайка предпочтет питаться корой с деревьев, продолжая блуждать, пока не отыщет бесхозное поле?
— Это не то же самое. Найкрас, я уже передала твои слова судьям и мне поступил приказ о ликвидации. Ты опасен, ты и твой куратор, — антиматерия, покрывающая тело девушки, образовала рисунок, давая доступ к репульсорам. То есть, она готова убить меня всем что у неё есть.
— А что нам скажет куратор? — я включил дополненную реальность, где конечно же уже была включена связь с жестянкой.
— Ты идиот, Найкрас, — он был недоволен мной, однако вместе с этим у него за спиной было древо путей плана, где среди остальных ветвей отмечена нынешняя линия к цели, и эта линия являлась самой короткой среди всех.
— Я лапочка! — воскликнул я, после чего картинка в моих глазах сменилась.
Горелые стены, огромная дыра с раскалёнными краями вместо окна и Финни которая лишилась руки и ноги. Девушка ползла с выражением ужаса на лице, её броня уже не была активна, а грудь разорвана словно оттуда что-то достали. Посмотрев на свою руку, увидел ту самую колбу, только теперь она была покрыта неким устройством.
— Ну как же так? Ну вот зачем? Ты была такой хорошей. Крутой и забавной! — произнёс я и, подскочив к ней, зарядил ногой по лицу, отчего девушку отбросило на пару метров. Ещё немного и она угодила бы в огонь.
— У меня не было выбора, — произнесла она, не обратив внимания на удар и вмятину на подбородке, причём девушка не оправдывалась, это, по её мнению, была констатация факта.
— Выбор есть всегда. Ты подумала, что тебя оправдают лишь узнав о том, какой я ужасный. Думала, что получишь амнистию, исполнив долг ликвидатора, вернёшься в строй, которого уже нет? Тебя просто купили, сыграли на твоём долге и будь уверена, когда они придут сюда и увидят, что ты не справилась, то забудут все обещания, но физически уничтожат одного раскрывшего себя дезертира. А вместе с ним и остальных скрывающихся.
— Ты угроза всему миру, твой куратор создал монстра, тело которого не должно существовать. Я и мои товарищи получат полную амнистию только за информацию о тебе, твоём теле. Тебе некуда бежать, все обитаемые миры теперь будут против тебя, — девушка кое-как встала. Хоть и на одной ноге, но она стояла гордо, будто выполнила долг, и с её плеч спал груз прошлого.
— Складно поёшь. А если вот так? — я раздавил колбу с антиматерией, которую держал в руках.
Девушка дернулась назад, но не устояла на ноге упав, а мою руку по самый локоть скрыл абсолютно черный шар. Вместе с этим пространство вокруг него исказилось. Оно будто нарисованное невысохшей краской размазалось в воздухе.
На данный момент моим телом управлял сателлит, а я не мог ничего поделать, только смотреть на то, как это безумное сознание собирается покончить с собой.
И каким же было моё удивление, когда зародившаяся черная дыра пропала, а моё тело её будто бы поглотило без остатка, разве что одежда пострадала, но сама кожа осталась нетронутой.
— Из такого теста мне ещё не доводилось быть слепленным, — произнес я, улыбаясь. — Ладно, ты оставайся тут и думай над своим поведением, а я, пожалуй, ударюсь в бега. Раз ничего нельзя сделать добром, то будем работать с тем, что осталось, то есть со злом.