Крайняя мера
Шрифт:
Генри знаком приказал Маниону повернуть румпель и направить судно к берегу, где находится Саутуорк, то есть в противоположную сторону от дома. Преследователям придется искать жертву в темноте, и Грэшем надеялся, что они направятся к левому берегу, решив, что и баржа идет именно туда, а не к темному и безлюдному правому берегу.
Однако его надежда не оправдалась. Нос вражеского судна внезапно вынырнул из тумана и врезался в корпус баржи. Грэшем так и не понял, как преследователям удалось их обнаружить в темноте. В воздухе мелькнул абордажный крюк и зацепился за борт, а восемь вооруженных мужчин попытались запрыгнуть на баржу.
От сильного удара палуба накренилась, и Генри пошатнулся. Подняв арбалет, он сделал выстрел, отбросил оружие в сторону, а затем с ликующим воплем устремился на врага.
В первые минуты нападающие оказались в невыгодном положении. Люди Генри уже успели привыкнуть к темноте, а их преследователи совершили ошибку, врезавшись в баржу носом, вместо того чтобы сблизиться борт к борту. На носу вражеского судна помещались только два человека, которым сильная качка мешала перепрыгнуть на баржу. На мгновение их силуэты стали отчетливо видны, и самый молодой из команды Грэшема выстрелил вверх и промахнулся, но остальные три болта попали в цель, и один из нападающих рухнул спиной в свою лодку, а другой — в реку.
Противники остались вшестером.
Грэшем и Манион выжидали удачный момент для выстрела. Разбойник, упавший в лодку, вызвал замешательство в рядах остальных нападающих, которые двигались следом за ним. Грэшем выстрелил влево, а Манион вправо. Это был их традиционный маневр. Одному нападающему болт попал в шею, и смерть наступила мгновенно. Второй разбойник в последний момент успел отклониться, и болт прострелил ему правую руку, но, несмотря на серьезную рану, сбрасывать его со счетов было нельзя.
Теперь нападающих осталось четверо, и один из них был ранен.
Один из атакующих, виртуозно владеющий дубинкой, шпагой и кинжалом, нанес смертельный удар самому младшему члену команды, но внезапный выстрел из арбалета тут же сравнял счет. Ударом топора Гарри, выполнявший на барже функции капитана, сбросил еще одного противника в реку, а второму разрубил голову. Из страшной раны хлынула кровь, казавшаяся черной на смертельно бледном лице умирающего.
Осталось двое нападающих и один раненый. Схватку можно было считать законченной.
Манион оставался на своем посту, на корме, а Грэшем отправился на нижнюю палубу, где его люди склонились над Джейн. Вдруг он почувствовал странное движение за спиной, да и палуба стала раскачиваться как-то иначе. Генри быстро повернулся и увидел трех насквозь промокших мужчин, влезающих на баржу с противоположного борта. Двое уже встали на ноги, замочив палубу стекающей с их одежды водой. Противник оказался умнее, чем предполагал Грэшем, и отправил своих людей со стороны незащищенного борта, чтобы нанести внезапный удар. Раненный в руку разбойник приободрился, увидев, что его товарищи достигли цели, и с громким ревом устремился вверх и перевалился через борт баржи, которая опасно накренилась под его весом.
Теперь пятерым защитникам противостояли шестеро нападающих.
Грэшем почувствовал, как его охватывает жажда битвы, а глаза застилает красная пелена. Он бросился на разбойника, который еще не успел стать на палубу и ударил топором по тому месту, где секунду назад находилось его запястье. Мерзавец ловко увернулся, и удар не попал в цель. Увлеченный битвой Генри подставил незащищенный бок разбойнику, напавшему справа, но тот не успел нанести удар, так как в следующий момент его голову насквозь прострелил выпущенный из арбалета болт. Тихо охнув, мужчина тяжело осел на палубу. Атакующий, увернувшийся от удара Грэшема, перевалился через борти, оказавшись на палубе, вскочил на ноги.
Пять нападающих против пятерых защитников.
Похоже, у Гарри была сломана правая рука, но он по-прежнему ловко орудовал топором, зажатым в левой. Двое членов команды Грэшема теснили к носу двоих разбойников, а Манион спрыгнул вниз и присоединился к хозяину, отбросив в сторону разряженный арбалет. Генри размахнулся и ударил противника топором в затылок, и тот с тяжелым стуком рухнул на палубу у ног Грэшема.
Теперь четверым атакующим противостояли пятеро защитников.
Генри обернулся и застыл от ужаса от представшего перед ним зрелища. Баржа беспорядочно раскачивалась на волнах, которые стали сильнее из-за разыгравшейся на судне битвы. Раненный в руку разбойник возвышался над укутанной в плащ Джейн, держа в здоровой руке подобранный на палубе абордажный топор. Его глаза горели жаждой убийства, а кровь из раны стекала на волосы девушки.
Очень медленно он поднял топор и замахнулся для удара, а Джейн, тоже медленно, наклонила голову и как будто что-то искала в пышных юбках. Вдруг она подняла прелестную головку, и в руке у нее сверкнул длинный тонкий кинжал из испанской стали. Сжав клинок обеими руками, сложенными, словно для молитвы, Джейн вдруг сделала резкий взмах и вонзила стилет в пах склонившегося над ней бандита. Дикий предсмертный вопль прорезал пелену тумана и заставил сражающихся на носу судна мужчин на мгновение прекратить схватку. Топор упад на палубу, и разбойник стал заваливаться назад. Содрогаясь от рыданий, девушка мертвой хваткой держалась за рукоятку кинжала, словно утопающий за спасительную соломинку. Мужчина упал на спину, и Джейн оказалась сверху. Казалось, на палубе лежит какое-то причудливое в своей нелепости животное с двумя спинами.
Трех оставшихся в живых разбойников вытеснили на нос баржи. Они отчаянно сражались против пятерых защитников в надежде спасти свои жизни.
Стремительным взмахом топора Грэшем ударил одного из них в лоб, разрубив голову на две части.
Два других разбойника бросили оружие и подняли руки, устремив на Грэшема взгляды, молящие о пощаде.
— Прикончите их, — отдал короткий приказ Генри.
Над рекой снова раздались предсмертные крики.
Грэшем подошел к Джейн и осторожно снял ее с трупа разбойника, которого она лишила жизни. Не обращая внимания на рыдания, сотрясающие тело девушки, он разжал ее пальцы и вынул из них рукоятку окровавленного кинжала. Руки Генри и Джейн были перепачканы засохшей кровью. Голова убитого с широко раскрытым ртом откинулась назад, открывая шею, на которой были надеты бусы из четок.
Грэшем обнял девушку за плечи, взял ее на руки и понес на корму, где они совсем недавно сидели рядом и мирно беседовали. Второе судно все еще было прикреплено к барже абордажным крюком. На борту баржи, выше ватерлинии, зияла клинообразная пробоина, и при каждом соприкосновении оба судна жалобно скрипели, как от боли.
Джейн дрожала всем телом, а ее грудь вздымалась в мучительных рыданиях. Грэшем не говорил ни слова, так как хорошо знал, что последует дальше. Блуждающий взгляд девушки на мгновение задержался на убитом ею человеке, на застывшем в предсмертном крике лице и на устремленном в ночную тьму кинжале, создающем жуткую пародию эрекции.