Крайняя необходимость
Шрифт:
— И что же?
— Живот режут. — И, не давая опомниться, продолжил: — А позвольте и мне теперь задать вопрос.
— Нет, Александр Борисович, подождите, это хорошо, что вы сняли трубку. Приезжайте сегодня к семи часам в Останкино, я буду давать пресс-конференцию, надо, чтобы вы тоже присутствовали.
— А по какому поводу? — спросил Турецкий.
Генеральный умело притворился глухим:
— Я хотел попросить об этом Меркулова, но на нет и суда нет.
И в трубке раздались гудки.
«Вот жук, — подумал Турецкий, — так ведь и не сказал ничего». И еще эта фраза насчет суда. Обычно никто в ее смысл не
Прежде чем ехать в исправительное учреждение, где отбывал срок Сергей Великанов, то есть, попросту говоря, на зону, Гордеев должен был изучить его дело в архиве Мособлсуда и составить примерный вариант жалобы. Но подавать ее по инстанции и тем более соваться на прием к членам областного суда, не познакомившись с самим Великановым, было бессмысленно. Поэтому пока что это был лишь черновик, тем более что досконально изучить многотомное дело за один день не представлялось возможным. Но опыт, тот самый, который сын ошибок трудных, был — Гордеев не зря работал в свое время следователем. У него был наметанный глаз, и он знал, что надо читать по диагонали. Главное было найти ключевые моменты — свидетельские показания, которые стали определяющими при решении суда.
Великанова защищал адвокат Рудольф Сладкий. Гордеев знал этого юриста. Это был ровесник и старый приятель его шефа Розанова. У него была репутация не то чтобы человека трусливого, но уж чрезмерно осторожного — это точно. Так что Юрий Петрович не был удивлен, когда прочитал в стенограмме заседания суда, что Сладкий говорил лишь о смягчающих вину обстоятельствах. Было очевидно, что общего языка со своим подзащитным адвокат не нашел: Великанов виновным себя не признал. Судебная коллегия по уголовным делам Московского областного суда рассмотрела дело молниеносно. Процесс длился пять дней. Великанов был приговорен к десяти годам лишения свободы, и Верховный суд оставил приговор без изменений.
Стенограмма заседаний суда только утвердила Гордеева в первоначальном мнении. Все свидетельствовали против доктора Великанова, и оставшийся в живых Николай Румянцев, и обе девчонки, что было хуже всего. Никаких неожиданностей не произошло, новые факты и улики не всплыли, и процесс был хоть и громким, но скоротечным. Громким он оказался по двум причинам. Первая — общие обстоятельства дела и то, что Великанов был доктором, которого в Химках хорошо знали. Вторая — один из убитых им парней оказался сыном мэра города Терехина.
Гордеев призадумался. Это было как плохо, так и хорошо.
Гордеев позвонил Сладкому.
— Здравствуйте, Юрочка, — обрадовался Сладкий. — Совсем забыли старика! Зашли бы как-нибудь на кофеек…
— Знаю я ваш кофеек, Рудольф Валентинович, вы его из коньяка варите, — отшутился Гордеев. Это было неправдой, у Сладкого были проблемы со здоровьем, и он уже давно не пил. Но это ему явно польстило — Гордеев знал, что делал. В сущности, мужчине гораздо легче угодить, чем женщине.
— Ну вы скажете тоже!
— Рудольф Валентинович, ловлю на слове, давайте я в самом деле заскочу к вам?
— Конечно-конечно! Буду рад. А когда? Давайте, допустим, завтра вечером? Или лучше послезавтра?
— Давайте сегодня, Рудольф Валентинович.
— Сегодня? — Старик немного подумал. — Ну давайте сегодня вечером! Пусть
— Давайте сейчас, Рудольф Валентинович?
— Сейчас? — Сладкий окончательно смешался. — Вы меня буквально застали врасплох…
Гордеев знал, что это означает. Сладкий был ловелас, каких еще поискать, и на седьмом десятке лет давал изрядную фору своим более молодым коллегам. Он читал лекции на юрфаке МГУ и, по слухам (вероятно, вполне достоверным), не пропускал ни одной хорошенькой студентки. Самое замечательное, что фамилия, так ему подходящая, отнюдь не являлась творческим псевдонимом, он происходил из семьи потомственных юристов, и какой-то его не то дед, не то прадед конфликтовал со знаменитым адвокатом Кони, тем самым, который умудрился вынести оправдательный приговор по делу Засулич — народницы-террористки, покушавшейся на жизнь петербургского градоначальника. Что, впрочем, плохо для пращура Сладкого кончилось: на процессе, в котором они выступали со встречными исками, Кони не оставил от него мокрого места. Рудольф Валентинович этим прецедентом ужасно гордился и рассказывал своим студентам, среди которых некогда был и Гордеев.
— Рудик, милый, — послышался в трубке приглушенный женский голосок, — долго тебя ждать?
— Э-ээ… кгм… — сказал Сладкий, явно не зная, кому отвечать.
— Так я выезжаю, — сказал Гордеев и положил трубку.
По его представлениям, часа Сладкому было достаточно, чтобы отделаться от женщины и подготовиться к приему дорогого гостя. Дорога должна была занять не больше двадцати минут — адвокат жил в сталинском на доме на проспекте Маршала Вершинина, но Гордеев решил: пусть немного подергается…
Через пятьдесят минут они уже дружески здоровались, и Сладкий убеждал Гордеева не снимать обувь. Юрию Петровичу, однако, жутковато было ходить по зеркальному паркету, и он разулся и пошел по длинному коридору, пытаясь вспомнить, когда же он здесь был последний раз. Три, нет, наверное, все-таки четыре года назад. Какая все же огромная квартира!
Они комфортно устроились в кабинете. Гордеев нашел, что хозяин квартиры выглядит превосходно — румяный, бодрый, о чем не преминул ему сообщить.
— А знаете ли, дорогой коллега, что продлевает жизнь таким старым облезлым котам, как я?
— Наверно, преподавательская работа? — смиренно предположил Гордеев.
Сладкий засмеялся, оценив тонкую остроту.
— В самом деле, коньячку? — предложил он. — Я-то компанию не составлю, вы знаете, но у меня есть отличный «Хеннесси» и…
Гордеев покачал головой:
— Увы, я за рулем.
— И наверно, примчались строго по делу? Нет бы просто так навестить старика.
— Грешен — визит корыстный, — покивал Гордеев. — Рудольф Валентинович, помните своего подзащитного Великанова? Доктор, в Химках, застрелил двух человек. Вы его защищали и…
— Конечно, помню. Я еще не в маразме. — Сладкий лукаво погрозил Гордееву пальцем. — Вы должны были продолжить: и его посадили на десять лет.
— Ну если вы сами все прекрасно помните, — развел руками Гордеев.
— Стойте, — сказал Сладкий. — Вы же сейчас в Химках, да? Вот оно что, я сразу не сообразил. А он как раз там работал, был такой весь из себя медицинский Робин Гуд. Зорро. Неуловимый мститель. — В голосе старого адвоката послышались нотки раздражения.
— Почему вы так его называете? — заинтересовался Гордеев.