Кредиторы эшафота
Шрифт:
— И ты согласилась?
— Нет. Я сказала ей: "Если Поль не вернется до четырех часов, то я отправлюсь с тобой, но если он вернется, то не пойду". Ты не вернулся!
— И ты пошла к Баландье!
— Но я не сделала ничего плохого.
Панафье подвел ее к окну и, глядя в глаза, повторил ее последнюю фразу.
— И ты не сделала ничего плохого?
— Нет, — отвечала Луиза.
— Луиза, — продолжал Панафье, — ты понимаешь, что хотя мы и не обвенчаны, тем не менее, нас связывают святые узы. У нас на кладбище похоронен ребенок, которого мы любили.
— О, не говори мне о нем, Поль, — со слезами произнесла Луиза.
— Луиза, поклянись мне останками нашего ребенка, что ты не лжешь!
— Клянусь тебе, что я видела этого человека в первый раз. Во взгляде у него есть что-то такое, что мне не понравилось, но так как я поклялась, то скажу тебе правду. Я признаюсь — этот человек ухаживал за мной. Он хотел, чтобы я назначила ему свидание. Нисетта сказала мне, что он любит ее. В то же время она не казалась ревнивой. Наоборот, она советовала мне…
Панафье вскрикнул от ярости:
— Проклятая! Она заплатит мне за это!
— Но клянусь тебе, Поль, я отвечала ему, как и должна была ответить.
Панафье нежно взглянул на Луизу, потом привлек ее к себе со словами:
— И ты не будешь делать этого?
— О, нет!
— В таком случае обними меня, и все будет в порядке.
— Но ты будешь ночевать дома?
— Всегда.
Они обменялись нежным поцелуем, и мир был восстановлен.
На другой день Панафье отправился к братьям Лебрен и рассказал им о том, что произошло за два последних дня, и сообщил, что он напал на след аббата.
Братья дали ему денег, которые были ему очень кстати, и попросили Панафье продолжать оказывать им помощь.
— Если вы узнаете, где он живет, или место, которое он часто посещает, возьмите нас с собой.
— Когда я буду убежден, что сведения верны, я обязательно сделаю это.
— Вы говорите, что он еще ходит в игорный дом?
— Мы хотели бы, чтобы вы взяли нас с собой туда.
— Хорошо. Но повторяю вам: сегодня вечером я узнаю — прав ли я.
— Впрочем, мы не можем с вами идти ни сегодня, ни завтра. Эти два вечера мы должны присутствовать на одном семейном празднике.
— Понятно! — сказал Панафье, пораженный словом "семья" в устах сына казненного.
— Мы будем завтра на крестинах нашего племянника, а я буду крестным отцом, — объяснил Винсент. — Обязательства, завещанные нам отцом, вынуждают нас оставаться холостяками, но наши сердца нуждаются в привязанности, и мы перенесли ее на нашу сестру и ее семью.
— Кроме того, — прибавил Шарль, — жизнь, которую мы ведем, вынуждает нас постоянно бывать в свете, который мы хотели бы забыть.
Вы очень счастливы, — задумчиво проговорил Панафье, у вас есть кого любить! Но, — сказал он вдруг, подавив печаль, — я завтра напишу вам. Сегодня вечером я назначу свидание — повидаюсь со своими помощниками, расспрошу, что они узнали, и если вы позволите, я буду руководить делом.
— Вы знаете нашу цель, господин Панафье.
— Вы хотите найти виновного, из-за которого был казнен ваш отец.
— Да, но найдя его, мы не хотим передавать его в руки правосудия.
— Что же вы хотите сделать? — с удивлением спросил Панафье.
— Я объясню. Мы хотим передать его правосудию, но не хотим мстить ему, а желаем только восстановить честное имя отца. Вы понимаете нас?
Панафье подумал несколько минут.
— Господа, — сказал он, — я вам говорил, что тоже ищу преступника, и если правда то, что я думаю, то мы ищем одного человека. Я хочу отомстить за свою мать.
— Почему?
— Но, — поспешно перебил Панафье, — мы еще не дошли до этого. Вначале нужно поймать его, а уж потом решать, как с ним поступить.
— Вы правы, — сказал Винсент.
— Итак, — продолжал Панафье. — Если сведения, которые я получу от своих помощников, окажутся хорошими, то мы в течение нескольких дней будем следить за ним и, если он отправится в игорный дом, последуем за ним.
— В таком случае следует подумать о мерах, которые необходимо предпринять.
— Да, так как, повторяю вам — все, что мы делаем, пока основано только на предположении. У нас нет ни одного факта, ни одного доказательства.
— Это правда, — согласился Винсент, — но мы можем кое-что сделать.
— Что?
— Расспросить эту женщину. Вы сказали, что видели его с женщиной, которую знаете.
Вполне понятно, что, рассказывая сцену у Баландье, Панафье говорил только о Нисетте, не упоминая о Луизе.
— Да, — сказал он, — я так и думаю сделать. Я даже могу вас заверить, что если я попрошу у вас денег, то лишь для того, чтобы предложить ей порядочную сумму, которая развязала бы ей язык.
— Мы дадим вам эти деньги.
Шарль вынул бумажник, и взяв из него две купюры по тысяче франков, подал Панафье.
— О, это много, — сказал тот.
— Господин Панафье, мы просим вас принять эти деньги. Употребите одну из купюр на дело, а другую возьмите себе.
Панафье больше не сопротивлялся. Он взял деньги, подошел к окну, и посмотрев на них, наивно проговорил:
— Как странно! И правда — они синие!
— До послезавтра, господин Панафье, — сказал Винсент.
— Прощайте, господа.
Панафье вышел, держа руку с зажатыми в ней купюрами в кармане. Затем, в восторге от полученной суммы денег, он зашел в магазин новинок, купил четырнадцать метров модной ткани и сразу же побежал домой.