Кредо негодяев
Шрифт:
Клычков задумался и сказал число. Вот это самое число и насторожило Дронго. Он почувствовал вдруг, что удача, столь долго исчезавшая во время этой поездки, вдруг оказалась прямо перед ним.
— Как это было, — немного волнуясь, спросил он, — ты можешь конкретнее вспомнить?
— А чего вспоминать? Я прилетел, а мой самолет немного опоздал. Погода в этот день плохая была. Так меня прямо в аэропорту Валек и встретил. С таким обычным своим сучьим выражением лица. И, улыбаясь, говорит, прости, мол, меня, Клык, ошибка вышла, не нужен ты теперь Зверю. Ну я ему тут и врезал.
— А он что сделал?
— А
— Почему вы его всегда теннисистом называете?
— Так он же какой-то даже чемпион был. Кажется, Минска или Киева. А потом начал пить и спорт забросил, но подачи у него сильные были с обеих рук, сам видел.
Поднявшись со своего места, Дронго быстро прошел в конец самолета, где обычно стояли платные телефоны, и попросил разрешения позвонить. Кредитной карточки у него не было, и пришлось вернуться обратно в салон за карточкой Клычкова.
— Зачем она тебе? — удивился Клык. — Там почти нет денег. Это вторая карточка из «Сити-банка». Свою основную я отдал за оружие. Здесь всего несколько сот долларов.
— Ничего, — усмехнулся Дронго, — на один разговор хватит.
Он снова прошел в конец салона и позвонил в Вашингтон. Уваров буквально дополз к трубке. У него уже не было голоса. Он помнил о роковом числе. Его не столько беспокоила собственная жизнь, сколько собственная карьера. Для него это было важнее всего. А последний день истекал сегодня ночью.
— Что вы думаете сегодня делать? — почти плакал Уваров.
— Плотно поужинать и лечь спать, — он не любил трусливых чиновников, — скажите лучше, когда начались эти звонки? Точное число вы помните?
— Точно не помню, но примерно пять месяцев назад. Кажется, пять, — пролепетал Уваров.
— Мне нужно срочно досье на Борисова. Чем он занимался, какой вид спорта любил?
— Куда мне его прислать? — оживился Уваров.
— Дадите факс в отель «Рамада» в Хартфорде на мое имя. Запомнили? Только мне нужны эти данные через час. Сделаете?
— Конечно.
— Всего хорошего.
Он положил трубку. Кажется, что-то начинает проясняться.
В Хартфорде они рассредоточились по отелям. Нестор поехал в «Шератон», Клычков — в расположенный напротив «Холлидей Инн», а он остановился в «Рамаде», находящейся прямо рядом с вокзалом. Это было сделано по предложению самого Дронго, чтобы не подставлять под удар сразу всех троих.
В этот вечер у отеля «Гудвин» — самого лучшего отеля города — было заметное оживление. Много полицейских и еще больше каких-то подозрительных личностей, будто только что вышедших из гангстерских фильмов Голливуда.
В отеле собирались лидеры преступного эмигрантского мира. Первыми на правах хозяев приехали какие-то пожилые итальянцы. Среди них выделялся один старик. Все называли его Паоло и понимали, что рассредоточенные по всему городу итальянцы в шляпах его люди. Кое-где мелькали и местные детективы.
За ними прибыли Рябой в неизменно темных очках и Палач, вызывающий ужас своими рыбьими выпученными глазами. Почти сразу к отелю приехала и другая пара. Зверь — Михаил Капустин и Сказочник — Андрей Кирьяков. Первую пару сопровождал помощник Рябого, коренастый здоровый мужчина по кличке Енот. Вторую
Они договорились встретиться у пивного бара, расположенного прямо рядом с отелем «Рамада». На этой же улице, только выше и дальше, был расположен самый фешенебельный отель города, в котором их уже ждали. Дронго вошел в пивной бар и только теперь вспомнил, что голоден. В самолете от волнения он почти ничего не ел. Взяв меню, он чисто механически заказал какую-то еду и, получив тарелки, даже не взглянул на смотревшую на него с любопытством молодую официантку.
Только пообедав, он вспомнил наконец о ней и, подняв глаза, заметил улыбающуюся девушку, с короткой стрижкой и немного круглым лицом, в шортах и тенниске.
— Вам понравилось? — спросила она.
— Да, спасибо, — он так привык говорить по-русски в Америке, что неожиданно сказал эту фразу на русском.
Девушка удивилась.
— Что вы сказали?
Он вдруг вспомнил, где он находится, и едва не рассмеялся. Девушка с любопытством смотрела на него.
— Вы иностранец, — поняла она, — на каком языке вы говорили?
— На русском, — он только теперь заметил цвет ее глаз. — А как вас зовут? — спросил Дронго.
— Джейн.
— Пожелайте мне удачи, Джейн, — он улыбнулся ей на прощание и вышел из бара. На улице его уже ждали Клычков и Каландадзе.
— Я уже волновался, — покачал головой Нестор, — кто знает, правильно ли мы делаем. Давай пойдем быстрее.
Они поспешили к отелю, где уже собрались ожидавшие их гости. Каждого входящего в зал заседаний внимательно проверяли на предмет оружия. Всех гостей пропускали через специальное устройство, фиксирующее наличие даже ключей в карманах.
«Интересно, — весело подумал вдруг Дронго, — как сумеет Клычков пронести в гостиницу оружие?» Но он недооценил опыт матерого лагерника, просидевшего столько лет в колонии. Еще днем, сразу по прибытии, Клык успел посетить отель «Гудвин» и за последние деньги, снятые с карточки, сумел договориться с одним из служащих отеля. Получив на десять минут его форму, Клычков сумел войти в зал заседаний и прикрепить пистолет к задней панели огромного стола, стоявшего в этом помещении.
Последним на встречу приехал местный шериф Альфред Вильсон, который прошел в зал, и заседание сразу началось.
— Мы хотим поблагодарить наших друзей, — начал Паоло свою речь, — и прежде всего нашего друга шерифа Вильсона за его присутствие на этом сугубо внутреннем совещании приехавших в Америку русских эмигрантов. Мы все верим, что Америка будет для вас второй родиной, как когда-то стала родиной для нас, итальянских переселенцев.
Он говорил недолго, минут пять. Переводчиков не было, все сидевшие уже могли понимать английский, хотя некоторые понимали его не очень хорошо. Во главе большого стола сидел Паоло со своими людьми. Справа сидели Рябой, Палач и Енот. Слева сидели Зверь, Сказочник и Трубочист. Приехавшие из Цинциннати гости расположились напротив Паоло. Клычков не сумел правильно рассчитать все, и прямо у пистолета оказался Нестор, который сидел лишь справа от Клыка. Тот, наклонившись, очень тихо сказал: