Кремль 2222. МКАД
Шрифт:
Очень непродолжительное время…
На этот раз ушел я.
Почему порой уходят мужчины от любимых жен — горячо любимых, до неистовства, до потери себя?.. Может, для того, чтобы вновь найти себя? Ведь, чем сильнее твоя безраздельная любовь, тем чаще предмет этой любви начинает думать о своей исключительности, о том, что ты — собственность, которая никогда и никуда не денется. И о том, что у него есть все права на тебя, а у тебя — только обязанности…
Я горько усмехнулся. Сейчас мне все это нашептал призрак когда-то уязвленного чувства собственной важности, которое я давным-давно придушил и похоронил. А тогда я просто нагрузил на себя побольше оружия
18
События романа Д. Силлова «Кремль 2222. Северо-Запад».
Ушел от нее… так до сих пор и не найдя себя.
Правда, однажды я ее встретил. Вернее, думал, что встретил. Мутант-ворм от души поглумился над моей памятью. Ментально влез ко мне в голову, выковырял оттуда самое сокровенное и навесил образ моей любимой на грязного дампа… Которого тут же и убил чужими руками исключительно для того, чтобы позабавиться, посмотреть, как поведет себя хомо, спятивший от пережитого…
Уроды бывают во всех мирах. Только недавно я узнал от Кощея, что ворм жил ради такого рода развлечений — сам придумывал сценарии, сам играл в своих спектаклях главную роль… и умер на придуманных им же подмостках, напоследок чуть не заставив меня застрелиться от чувства вины и безвозвратной потери. Возможно, двести лет назад он был бы великим актером или писателем, автором гениальных романов. Здесь же все кончилось банально.
Я предал земле тело ворма и пошел искать своих друзей, изо всех сил стараясь не думать о том, кого же я похоронил на самом деле. [19] И задумался настолько, что не заметил, как забрел в хищное болото, умеющее затуманивать мозги своих жертв не хуже размышлений о безвозвратно ушедшем времени…
Я встряхнул головой. Время воспоминаний закончилось. Передо мной, пронзая небо шпилем, возвышалась Спасская башня Кремля.
Возле ворот башни стояли двое самых натуральных бородатых стрельцов, таких же, как в школьном учебнике истории. Длиннополые кафтаны, усиленные железными пластинами, шапки с опушкой, кожаные рукавицы. Поди, днем в жару такая одежда не в радость, зато эдакий бронежилет в случае чего не только ножом, но и мечом не сразу возьмешь. Стрельцы опирались на бердыши внушительных размеров, из-за их плеч торчали стволы старинных кремневых ружей, а через грудь у каждого шла перевязь, на которой болтались деревянные цилиндрики с пороховыми зарядами, сумка для пуль и пороховница. Да уж, геморройное это дело было в Средневековье из ружья стрелять… Хммм… Сейчас, впрочем, тоже.
19
События романа Д. Силлова «Кремль 2222. Север».
А еще на груди каждого стрельца красовалась начищенная до блеска медная бляха со знаком островерхой кремлевской башни. Чтоб каждый знал и понимал, что не от балды великой торчат парни с бердышами возле ворот, а при исполнении.
Я подошел поближе.
— Внутрь пустите?
— А что ж не пустить, пустим, — сказал один, у которого борода была подлиннее да погуще, чем у второго. — Обе фузеи сдашь в караулке под расписку, ножи можешь оставить. По какой надобности в Кремль?
— По личной.
— Понятно. Не хошь — не говори,
— А если, защищаясь кого-то, покалечил или убил? — поинтересовался я. — Тогда наказание есть?
Оба стрельца посмотрели на меня с удивлением.
— Какое ж наказание, если ты защищался? Коли два независимых видока твои показания подтвердят, значит, хошь оставайся, а хошь иди на все четыре стороны, никто тебе препятствовать не будет. Ну что надумал? Если идешь, то пошли, отведу в караулку.
— Иду, — сказал я…
В караульном помещении хмурый дядька в кольчуге принял у меня «Калашников», тепловой пистолет и СВД. Винтовку брал в руки с почтением, будто золотую, аж морщины возле глаз слегка разгладились.
— Откуда ж такое? — спросил.
— Долгая история, — отмахнулся я. И пошутил: — Если книжку напишу, дам почитать.
— А ты напиши, — вполне серьезно сказал дядька. — Сейчас только старцы-Хранители пишут, да и то лишь Книгу Памяти, которую сами и читают. Мы же грамоту позабыли. Что в отрочестве учили, все из головы вылетело. Так бы, глядишь, хоть вспомнили, как буковицы выглядят.
— Постараюсь, — хмыкнул я, прикидывая, что если собрать все то, что мне успели рассказать Данила с Фыфом, то, глядишь, и вправду на книгу наберется. Друзья остались там, возле Зеркала Миров, — набрать шамирита и помочь Отшельнику изучить сердце Измайловской аномалии. Старик хотел разобраться, действительно ли Зеркало влияет на гон мутантов и Черный Свет в подвалах Кремля? И если да, то можно ли его отключить? Я верил, что у них все получится. Но остаться с ними не мог — у меня было два слишком неотложных дела в Кремле.
— А не подскажешь, где бы мне найти матерей дружинника Тимохи и опричника Орясы? — спросил я.
— Матерей? — удивился дядька. — Одна мамка у них, братья они. Только Тимохин батька дружинник, который взял Маланью временной женою, а Оряса — сын ее от законного мужа. Тимоха-то всегда стеснялся брата, хоть и подкармливал тайком из дружинного пайка. А Оряса всю жизнь мечтал быть на него похожим. Говорят, из-за того и в Поле Смерти влез, и в поход напросился с Данилой. Не слыхал про них чего?
— Слыхал, — сказал я, разворачивая завернутые в обрывок брезента обломки меча. — Погибли они оба. Причем оба — как истинные кремлевские дружинники. Сперва Тимоха, а после и Оряса, мечом брата многих мутов положивший. Надо бы меч матери передать…
— Некому его передавать, — покачал головой окольчуженный дядька. — Померла вчера Маланья.
— А отцы?
— Батьку Тимохи давно уж схоронили, в рейде погиб. А отца Орясы еще при прошлом штурме Кремля нео со стены копьем сбил, когда тот обезьянов из пищали отстреливал.
— Получается, дети в отцов пошли, — задумчиво произнес я.
— Получается так, — кивнул дядька. — А чего удивительного-то? Все мы, кремлевские, такие. И стены эти старинные защищать до последнего будем от любой пакости, что на нас полезет. Меч же ты мне оставь, я его Хранителям Веры отнесу. Пусть положат в Храме, рядом с Книгой Памяти и Реликвиями Предков. Там ему самое и место.
— Это верно, — произнес я, бережно передавая собеседнику обломки меча. — Кстати, не подскажешь, а где тут у вас девушка поет под гитару? Глаза еще у нее такие, цвета неба…