Кремль 2222. Спартак

Кривчиков Константин Юрьевич

Но ключница, похоже, совсем не утомилась. Напоследок она шлепнула Тима по ягодице и бодро объявила:

– Здоров, как молодой фенакодус. Есть несколько ран, но они уже затянулись. И никаких аномалий.

– Уверена? – с задумчивым прищуром спросил старшина.

– Гермес, я же не слепая. Что я, здорового парня от больного мута не отличу?

– Отличишь, – согласился Гермес. – Тут тебе равных нет… Ладно. Тимоха, ты вот что – выйди пока в коридор и постой там. Я тебя потом позову.

– А одежда? – спросил Тим.

– Замерз,

что ли?

– Нет. Но ты обещал мне одежду.

– Хорошая у тебя память, оказывается, – с насмешкой отозвался старшина. – Если Гермес что обещал, то всегда выполнит. Побудь пять минут голышом, не растаешь.

– А меч вернешь? – спросил Тим.

– Меч? У тебя был меч?

– Да, был. Ваши охранники у ворот забрали.

– Я выясню. Значит, ты умеешь драться на мечах?

– Конечно, умею, – без колебаний твердо заявил Тим. А чего колебаться, если он под утро зарубил с полдюжины дампов? Уж это-то он хорошо помнил. – Так вернешь?

– С мечом чуть позже разберемся. Давай пока в коридор, боец.

Едва Тим вышел, закрыв за собой дверь, как Гермес поманил Марфу пальцем. Когда та, покачивая бедрами, приблизилась, негромко спросил:

– Значит, ты уверена, что он не мут?

– Не сомневайся. Отличная человеческая особь, никаких признаков мутации. Молодой, здоровый, сильный. Просто красавец. Я его сверху донизу прощупала.

– Да уж, видел я, как ты его щупала.

– А чего не пощупать, если есть за что? – Ключница хохотнула. – Ты сам велел, чтобы как следует проверила.

Но старшина веселья не поддержал. Наоборот, хмурился, озабоченно морща лоб.

– Значит, не мутант… А выглядит, как натуральный дикарь…

– А что он сам говорит?

– Да, считай, ничего. На удар по голове ссылается. Бывает такое, чтобы человек от удара по голове все забыл?

Марфа задумалась.

– Ну, что-то вроде потери памяти может быть. Только, знаешь, башка у него, считай, совершенно целая. Есть ссадина на затылке, но от такого память не пропадает.

Лицо Гермеса стало жестким.

– Думаешь, придуряется? Лазутчик?

– Тебе виднее. – Марфа повела округлыми плечами. – Только для лазутчика он шибко дурковатый. Да еще эта раненая девка. На фига она лазутчику?

– Да, это верно – шпионов так не внедряют. Но и на «лесного» он не похож. Заметила, какая у него короткая стрижка? «Лесные» всю жизнь лохматыми ходят, пока не облысеют, а этого как будто обрили недавно. Да и одежка эта, как у дампа… Но если не «лесной», то кто? А?

Он смотрел на ключницу. Та опять повела плечами. Потом с ленцой произнесла:

– Да откуда ж мне знать, откуда он такой заявился?.. Ну, клык у него чей-то на шее висит. На человеческий непохож, уж больно крупный. А так…

– Видел я, что клык висит. Это вообще ни о чем, обычный амулет. Их кто ни попадя таскает, и люди, и муты. Какие еще есть мысли? Может, еще чего заметила?

– Ну, разве что… – Ключница наморщила лоб. – Есть у него на плече татуировка. Плохо видно из-за грязи, но птица, это точно – крылья у нее распахнутые.

– Так, может, это рукокрыл?

– Не-а. – Марфа отрицательно мотнула головой. – Там крылья такие… – Она пошевелила пальцами в воздухе. – В общем, птичьи крылья.

– А что за птица?

– Да не разобрала я, говорю же. Может, и куропатка какая… А давай у самого Тимохи спросим. Чего гадать?

– Вот этого – пока не надо! – Гермес повысил голос. – Не надо у него об этом спрашивать. Ты лучше того – своди его в прачечную, пусть чуток отмоется. Тогда и рисунок покажется. И найди ему одежку какую-нибудь, чтобы срам прикрыл.

– Все?

Старшина подумал.

– Вот еще что, пусть его накормят. Как следует накормят, чтобы силенок набрался.

– Ты уже придумал, что с ним делать? – небрежно спросила Марфа. – Здоровенный парень ведь. Может, в охранники его?

– В охранники неизвестно кого? Нет, Марфа, сначала его проверить надо.

– Ну, тебе виднее. Можно, конечно, и в рабы, но… – Как ни старалась ключница скрыть интерес, но по ее тону и поблескивающим глазам чувствовалось, что судьба молодого «красавца» ей не безразлична. – Мне кажется, такой мордоворот и нам бы пригодился. Он нео в одиночку завалит, если чего.

– Нео, говоришь? – Гермес потеребил кучерявую бородку. – Хм… Возникла у меня одна мыслишка…

– Какая?

– Скоро узнаешь. Пусть его моют, одевают и кормят. Потом приведешь ко мне. И без пригляда его не оставлять. Хотя…

– Что?

– Вряд ли он куда денется, пока его девка здесь раненая лежит…

Когда Тима снова привели к старшине, тот цокнул языком и сказал:

– Ну вот. Теперь, и вправду, на человека похож.

Тим и сам чувствовал, что с ним произошли некоторые изменения. Каким-то он новым стал, что ли… Это ощущение возникло после того, как его помыли в прачечной: сначала облили теплой водой из шланга, потом дали брусок из непонятного, скользившего в руках, вещества, и сказали, чтобы он мылился.

Тим не сразу сообразил, о чем идет речь. Но затем потер себя бруском по животу, увидел, как образуется пена, и обалдел… Поначалу он даже испугался, потому что решил, что с него слазит кожа. Но присутствующая при «экзекуции» Марфа засмеялась и объяснила, что это смывается грязь при помощи мыла. И теперь Тимоша будет, как новенький золотой червонец – хоть на зуб пробуй.

Зачем его надо пробовать на зуб, Тим не понял. Но то, что ключница обозвала его Тимошей, ему было приятно. Он уже начал привыкать к тому, что маркитанты коверкают его имя – то Тимофеем обзовут, то Тимохой, а вот теперь еще и Тимошей. Но «Тимоша» звучало очень даже ничего, в этом варианте не было ничего злого или пренебрежительного, даже наоборот…