Кремлевское кино
Шрифт:
Еще бы! Придя к власти, Рузвельт первым делом распорядился о дипломатическом признании СССР, и в дальнейшем между ним и Сталиным не сверкали молнии и не гремел гром, обе стороны уважительно относились друг к другу. На Рузвельта можно рассчитывать, хоть чем-нибудь да поможет в случае войны с Германией. Если таковая вспыхнет.
Но не должен, не должен крикливый придурок начать войну, по всем сведениям, Германия, как и СССР, еще не до конца готова, ей, как и нам, еще бы годик на перевооружение и довооружение.
Так что нет причин волноваться, будем смотреть кино. Очень смешная эта Фаина Раневская: «Скажи, маленькая, что ты хочешь? Чтобы тебе оторвали голову или ехать на дачу?»
Улицы Москвы такие уютные, светлые, летние, люди нарядные, лица хорошие, не то что в «Триумфе воли» немчура некрасивая или в прежних фильмах Эйзенштейна уроды беззубые. «Муля, не нервируй меня», — говорит Раневская.
В «Человеке в футляре» она смешно сыграла жену инспектора гимназии. Орлова с ней дружит, рассказывала, как однажды Раневская мудро поучала ее не гнаться за деньгами любой ценой: «Деньги прожрутся, а позор останется».
Хорошо кино передает свежесть летнего московского дня. Проспект Маркса перед гостиницей «Москва», улица Коминтерна перед Библиотекой имени Ленина. В моду вошли летние легкие сорочки без рукавов, их теперь называют футболками, потому что в таких играют на поле футболисты.
Рина Зеленая тоже смешная артистка, тараторит, изображая домработницу-хохлушку: «У нас тут недавно в пятьдесят седьмую квартиру старушка одна зашла, попить воды попросила. Попила воды, потом хватилися — пианина нету!» Безобидный, легкий юмор. А эти настольные игры, которые предлагает продавщица на вокзале: «Ходи влево», «Летающие червячки», «Стимулируй сам». Тоже смешно, но без злобы.
Когда фильм кончился, лауреатов первой Сталинской премии пригласили на банкет, вместе с ними отправился к пышно сервированным столам и тот, чье имя носила новорожденная высокая премия. За ним — ближний круг: Молотов, Ворошилов, Калинин, Жданов, Берия, Каганович. Все, кроме него, с женами. Встав во главе стола, главный зритель произнес короткую речь:
— Поздравляю всех деятелей советского кино с полученными наградами. Жизнь наша становится с каждым днем все лучше, все радостнее. Мы стали сильной индустриальной страной. С хорошим сельским хозяйством. Чему свидетельство — этот стол, на котором чего только нет. Вот и советское кино прошло стадию своего становления, товарищи. Оно уже твердо стоит на передних лапах и готово встать во весь рост в своей могучей красоте. Возьмите сегодняшних лауреатов. Что они нам представили? Замечательные картины о революции и Ленине. О Гражданской войне. О нашей новой жизни. Немало веселых кинокомедий. В которых, что важно, нет злобы. Исторические фильмы. Экранизации литературных произведений. Детские фильмы. Мультипликационные. Документальные. О победе в финской войне хорошую фильму представили. Ее американцы купили, даже болгары. А какое количество полезных научных кинолент! Тут мне даже показывали фильму про шизофрению. Любопытно. Особенно в применении к некоторым современным политическим деятелям… Словом, у нас представлены все формы искусства, все главные темы. Давайте поднимем наши бокалы за то, что становление советского кино успешно состоялось!
Он не намеревался долго здесь задерживаться и просто пошел чокнуться своим бокалом с киноделами. Первыми ему попались Петров, Симонов и Жаров.
— Поздравляю с премией. Очень хорошая фильма у вас о Петре Первом. Даже Германия ее закупила. За сколько закупила?
— За двадцать тысяч марок, — откликнулся идущий за спиной у главного зрителя Большаков.
— Так что пусть немцы посмотрят, стоит ли им с нами воевать или нет. Заодно они «Минина и Пожарского» купили. Пусть смотрят и думают. Важное дело вы сделали, товарищи!
— А болгары-то чего учудили! — засмеялся Жаров, уже малость захмелевший от вина и счастья.
— Учудили, — кивнул Сталин и двинулся дальше.
На днях под натиском немцев и итальянцев капитулировали греки и югославы, а сегодня болгары всех рассмешили тем, что уже после капитуляции обеих стран объявили войну и Югославии, и Греции. Но не здесь же дискутировать на эту тему!
Он двинулся дальше — к Эйзенштейну, Черкасову и Абрикосову, остановился перед ними, помолчал. Затем сказал:
— На Александре Невском останавливаться нельзя. Хорошо, что вы, товарищ Эйзенштейн, отказались от сценария про дело Бейлиса. Тема, конечно, актуальная, учитывая пожар антисемитизма в Германии, но для вас мелковатая. Хорошо, что вы сосредоточились на Иване Грозном. А вам, товарищ Черкасов, так и не удалось сыграть Энгельса? Ну, ничего, еще сыграете.
Фильм «Карл Маркс» должны были снимать Козинцев и Трауберг, но совершенно неожиданно вмешалась германская сторона, прислала ноту протеста, мол, данный шаг будет рассматриваться как недружественный, и проект заморозили.
Следующими стояли Ромм, Каплер и Охлопков. Подойдя к ним, главный зритель вдруг сердито нахмурился:
— Не забыл ваше прошлогоднее письмо. «Убого, серо, скучно». «На чрезвычайно низком уровне». «Кино превращается в доктринерскую жвачку». «Вытравляется творческая атмосфера». И так далее. Помню, я прочитал и пришел в ужас. Неужели так плохи дела в нашем кинематографе? Я тогда попросил Большакова разобраться, и он назначил вас, товарищ Ромм, и еще Эрмлера, своими помощниками. Что изменилось за прошедший год?
— Многое, товарищ Сталин, — ответил Ромм, потупившись. — Вы в своей речи правильно отметили, что наше кино встало на передние лапы.
— Главное, чтобы оно на задних лапках не бегало, — не сдержался Каплер.
Сталин глянул на него сурово:
— Это вы хорошо заметили, товарищ Каплер. Нам такое кино не нужно, которое на задних лапках танцует. А вот я хотел задать вам вопрос. У вас от рождения было красивое и яркое имя Лазарь. А вы зачем-то поменяли его на нейтральное Алексей.
— Я, товарищ Сталин, не люблю историю с воскрешением Лазаря, считаю ее лживой.
— Надо же! А мне она всегда казалась красивой. Иисус так любил своего друга, что воскресил его. Какая сила дружбы! Вот если бы все у нас умели так дружить. А как вы считаете, после того вашего письма сильно изменились дела в нашем кино?
— Изменились, — ответил Каплер.
— Но не сильно?
— Медленно, но изменяются.
— Ну, надеюсь, что новая премия станет поощрять киноделов и они начнут больше уважать своих начальников. Как вы думаете, товарищ Большаков?
— Не мне судить, Иосиф Виссарионович, — ответил предкино. — Это же про меня писалось, что руководство воспринимает деятелей кинематографа как шайку мелкобуржуазных бездельников. Хотя я их таковыми никогда не воспринимал. А про меня в том письме говорилось, что я беспомощный, невежественный и зазнайка.