Крепче виски. Слаще колы
Шрифт:
Сердце забилось где-то в горле и начало быстро качать кровь вниз к паху, прямо туда, куда сейчас указывал взгляд девушки»
На этом вдохновение покинуло меня, и строчки оборвались на вульгарных словах «вытащи его», которые перестали меня устраивать, и я чистой совестью их стерла. Как описать минет, если сама я ни разу … никому … ничего такого и близко не делала? Видео в интернете с соответствующим контентом не дают мне нужных познаний: все фальшивое и ненастоящее.
С другой стороны…у меня ведь был
Эта мысль не давала мне покоя два дня – ровно столько я мучилась, пока не наступила лекция Павла Александровича и мы не увиделись вновь. Два дня он не появлялся в университете и, признаться, я скучала. Скучала по его откровенному взгляду, которые он ронял на меня, пока никто не видит. Скучала по его горячему шепоту и ощущениям, что испытывала рядом с этим мужчиной.
Все пары просидела как на иголках, и я бы назвала это чувство нервозное томление. Пришлось зайти после пар в библиотеку и пробыть там час, другой, склонившись над страницами книги, которую я все равно не читала, ожидая, пока большинство студентов и преподавателей разойдутся по домам.
Я прокралась в аудиторию Павла и приоткрыла дверь заглядывая внутрь. Он сидел в своем кресле, склонившись над работами студентами и безжалостно оставлял красной пастой помарки на их трудах. Рукава белой рубашки закатаны до локтей, а первые две пуговицы расстёгнуты для удобства. Слегка небрежный и прекрасный. Комнату освещал лишь теплый свет настольный лампы, и я на дрожащих ногах шагнула в этот полумрак. Стук моих каблучков привлек внимание Павла, и он посмотрел на меня из-под спущенных очков.
— Василиса? — спросил он мягко и с улыбкой расслабленно откинулся на спинку стула. — Чем обязан в столь поздний час?
Я сделала еще несколько шагов вперед, от неуверенности и страха скомкав кусок юбки. Хотелось вести себя как героини своих романов: раскованно и сногсшибательно. Так, чтобы от каждого моего слова и взгляда мужчины начинали терять голову и забывать, как дышать. А на деле, я почти на одеревенелых ногах подошла к его столу и неуклюже оперлась одним бедром об него.
— Мы давно не виделись.
— Да, работы много накопилось, — он обвел взглядом свой стол, что был завален проверочными работами и папками. — Как твой роман? — теплые пальцы коснулись моих, игриво переплетая их.
— Продвигается, — произнесла я, глядя на наши руки.
— Как закончишь, можешь отдать его мне на редактуру, — он поднес мои пальцы к своим губам, медленно целуя каждый из них. — Если, конечно, хочешь.
— Да… Я… — мысли спутались моментально, и я даже на мгновение забыла, зачем пришла. — Вообще-то есть один момент на котором я застряла.
— Вот как? Я могу помочь?
— Я надеялась на это, — прошептала несмело.
Я прикусила губу и посмотрела вниз, туда, где была его ширинка, а потом вновь в глаза Павла, которые в этом свете казались цвета грозового неба. Я не спеша опустилась между его широко расставленных ног, кладя ладони на мужские колени.
—
Его ладонь легка на щеку, и он провел большим пальцем по моей нижней губе.
— Как ты можешь продолжать говорить и творить такие вещи, но все равно выглядеть так … чисто, — он подался вперед, почти соприкасаясь со мной губами. — Ты – чертово безумие.
Павел вновь откинулся на кресло, и под его взглядом, горящим предвкушением, я почувствовала собственное возбуждение.
— Расстегни ремень, — его голос звучал властно, требовательно, но не грубо, и я с удовольствием подчинилась ему.
Провела ладонями от коленей вдоль ног, пока не дошла до самого ремня, намеренно задевая пах. Он был тверд. В какой момент это случилось? Стоило ли мне дать понять о своих намерениях или же, когда опускалась на колени?
Пальцы слегка подрагивали, но я все же расправилась с пряжкой ремня и избавилась от него полностью. И не нужно быть особо догадливым человеком, чтобы понять, что ширинка – следующая преграда, от которой нужно избавиться. Я подняла руки к пуговице на его брюках и расстегнула, не сводя с него глаз.
Павел сам приспустил боксеры и вытащил член наружу. Он выглядел внушительно в своей полной боевой готовности.
— Открой рот, — хриплый голос вывел меня из секундного дурмана, где я позволила себе нагло рассматривать его достоинство.
Приоткрыла рот, и услышала следующее указание:
— Начни языком.
Я слегка выдохнула, прежде чем коснуться кончиком языка головки. Горячая, солоноватая на вкус, мягкая.
— Ещё раз.
Второй небольшой мазок.
— Больше.
Я лизнула головку всей длиной языка.
— Возьми в рот.
Губы сомкнулись вокруг его плоти, и я рискнула посмотреть наверх, прямо в его глаза, где расширившийся зрачок давно поглотил радужку, а взгляд заволокло похотливой дымкой. Я осторожно провела губами до самого кончика и отстранилась, а затем самостоятельно повторила действие.
Сердце грохотало в груди от всего происходящего, и бедра сжались от возбуждения.
Голова Павла откинулась назад, когда я принялась самостоятельно делать поступательные движения головой, стараясь плотнее обхватить губами его член. Он сжал меня за волосы у самых корней и поддался бедрами вперед, толкаясь мне в горло глубже.
Я на секунду замерла, привыкая к новым и не совсем приятным, саднящим ощущениям в горле, но возобновила движения вновь.
Павел резко откинул мою голову, и я ахнула от неожиданности.
— Немного оближи.
Я, как самая послушная ученица, снова коснулась его языком, теперь более смело, проводя по всей длине и кружа по головке кругами. Чувствовалась каждая венка, даже пульсация в них от нарастающего желания.
Его полу-вдохи, полу-хрипы становились громче. Пальцы сомкнулись на моем затылке, помогая делать головой поступательные движения с каждым разом все глубже, сильнее, быстрее.