Крепче виски. Слаще колы
Шрифт:
Это была крайняя точка терпения – новость о пропавшем сочинении, которое могло перевернуть мою жизнь с ног на голову. Возможно, моя работа не попала бы и в тройку лучших, но Марк отобрал у меня эту возможность, за что его ждала расплата.
Полна решимости и злости, что скопилась в сжатые в кулаки пальцах, я резко открываю дверь бара и не обращаю внимание на насмешливые взгляды в мою сторону, протискиваясь между плотно стоящих столиков, окруженных фанатами с шарфами на шее с логотипом их любимой команды, приметив сразу на входе знакомую
Лицо Марка в этот момент теперь один из самых лучших моментов в моей жизни, который я буду вспоминать с удовольствием перед сном. От ликующей радости и гордости за свою команду оно сменилось на удивленное и растерянное, стоило ему увидеть меня.
Я хватаю стеклянную кружку, наполненной на половину пивом, и выплескиваю все содержимое ему прямо в лицо.
Поддерживающий фанатский гул стих вокруг, устремив теперь все внимание на нас.
— Ты! — воскликнула я, вовлекая еще больше людей вокруг в наши разборки. — Самовлюбленный эгоист в шкуре труса! Ты бездушный и сердце твое просто ледышка, не способное хоть на какое-то сострадание, не говоря уже о более высоких чувствах! Тебе не знакомо чувство уважение… Уважение к чужому труду!
Пока моя душещипательная тирада продолжалась Марк, не торопясь, снял с себя фанатский шарф в красно-белых цветах и, передав его своему другу, принялся вытирать лицо салфетками, лежавшими на столике.
Запыхавшаяся как после бега после своего монолога, я с высокоподнятой головой ждала ответного удара от Марка.
— Все мои достоинства перечислила? — спросил он резко, поднимая на меня убийственны взгляд.
Таким злым, за все наше многовековое знакомство, я видела его впервые.
— Я могу продолжить: ты наглый, циничный…
— А теперь по существу, — оборвал он меня, оглядывая зевак, что с нескрываемым любопытством наблюдали за нами, следя одним глазом за трансляцией матча.
— Зачем ты украл мою работу? Неужели тебе надоела честная борьба?
— Я ничего не крал и не думал даже.
— Перестань жалко оправдываться! — воскликнула я. — Большинство присутствующих аудитории слышали, как ты сказал, что мою работу никто и не увидит.
— Да, потому что после моей: выигрышной и идеальной, на твою даже не взглянут, как и на работы других претендентов, что, собственно, я и имел в виду, — закончил он бесстрастным голосом, выставляя меня полной дурой.
— Я тебе не верю. Ты способен на подлость, особенно после… — я осеклась, вовремя останавливая себя, вспоминая, где нахожусь, — после индента на выходных.
— А что это на инцидент? — Марк деловито откинулся на стул, сложив руки на груди. — Давай, расскажи, тут всем интересно.
Послышались смешки, и я почувствовала, как вся моя смелость и боевой настрой улетучиваются так же быстро, как и трезвость в глазах окружающих мужчин, которые смотрели на меня теперь, как на диковинную зверушку.
— Милая киска! — донеслось от еле стоявшего на ногах мужчины, и тут я вспомнила, что полетела на улицу,
Щеки затопило жаром от смущения, и голову уже не получалось держать так высоко и уверенно, да и плечи начинали сутулиться. Пора бежать. С неизбежным позором. Но чем я вообще думала, идя в бар полных пьяных и эмоционально нестабильных мужчин?
Делаю резкий шаг назад, смотря на довольно ухмыляющегося Марка, и спиной врезаюсь в мимо проходящего мужчину. Огромная кружка пива и сухарики, что он нёс в руках, тут же оказываются на нём.
— Простите, — бормочу я, извиняясь и пятясь обратно назад, видя совершенно недружелюбный настрой болельщика, что сейчас с ног до головы по моей вине был облит пивом.
— Ах ты, курица, — мужчина делает выпад вперёд, я вжимаю голову в плечи, как страус, желая зарыться в песок, чтобы избежать предстоящего удара, но вижу, как Марк в одно мгновенье оказывается передо мной лицом к пьянице, используя себя как живой щит.
— Извинись перед девушкой, — на полном серьёзе требует Вяземский.
Подрагивающими пальцами касаюсь его плеча, пытаясь привлечь внимание, и шепчу:
— Это же я виновата.
— Но это не повод оскорблять, — во всеуслышание произносит Марк.
Со стороны пострадавшего прибавилось подмоги, таких же, как и он, с сине-белыми шарфами на шеях и кепках в цвет. Мне хотелось прижаться к Марку сильнее, что я и сделала, чувствуя недружелюбный настрой мужчин, но сильную ауру Вяземского, кричащую, что он не даст меня в обиду.
— Курица она и в Африке курица, — усмехается мужчина, — и ноги у нее такие же кривые, как у курицы, прямо как у всей вашей команды, — его слова поддерживает одобрительным улюлюканьем его собравшихся товарищей позади него.
— Может, ноги и кривые, но этого достаточно, чтобы ваших инвалидов обыграть, — он указывает пальцем на экран телевизора, где в этот самый момент футболист в красной футболке забивает гол в ворота синих.
Сначала слышу почти нечеловеческий рёв и громкий звук бьющегося стекла, когда кружку с пивом кинули в стену рядом со мной.
Ноги подкосились от страха. Я не хотела участвовать в драке и тем более не желала быть её причиной. Но уже не убежать. Спереди стена из болельщиков сине-белой команды, а позади красно-синей.
Я оглянуться не успела, как в нашу потасовку были вовлечены, по меньшей мере, сорок человек. Несколько женщин успели выбежать на улицу, и я позавидовала им, поскольку у меня самой не было никакой возможности последовать их примеру. Не только из-за отсутствия видимого выхода и большой вероятности получить пролетающий мимо кулак, но еще и из-за Марка. Я не могла его здесь оставить.
Я прижалась спиной к стене и принялась молиться, чтобы хоть кто-нибудь успел вызвать полицию и что она скоро приедет, потому что белая макушка мелькала все дальше от меня и от страха начала оседать на пол.