Крепость на дюнах
Шрифт:
— Обе группы погибли, герр генерал, — вытянулся перед ним офицер в небольшом чине гауптмана, то есть капитана, прикомандированный к штабу корпуса от Абвера, для координации действий диверсионных групп.
— Как это случилось?
— Большевики многому научились за эти дни, и предприняли чрезвычайные меры, как по охране мостов, так и делают дублированную систему их подрыва. Они извлекли должные выводы.
— Это плохо, теперь может и не быть столь стремительных прорывов…
Генерал Эрих фон Манштейн задумался — ситуация нравилась ему все меньше и меньше. Опытный офицер Генерального штаба прекрасно знал, что любая наступательная операция питается в глубину до определенного предела — таковым считали триста, максимум пятьсот километров. А там настоятельно требуется оперативная пауза — войска необходимо насытить всем необходимым от горючего, запчастей до продовольствия, подвести боеприпасы с маршевым пополнением, а обратно в тыл направить раненых солдат и офицеров, увезти всю поврежденную технику, которую невозможно исправить в полевых мастерских.
Такое одними грузовиками сделать непросто. Вернее, можно, но тогда затраты станут неимоверно дорогими. Автотранспорт быстро изнашивается, ему нужен дорогостоящий ремонт, и главное — прожорливые двигатели жрут массу дорогостоящего бензина. Нефти в рейхе добывается ничтожное количество, она поступает из Румынии, и совсем немного из Венгрии. Однако поставок не хватает, потому в германии не от хорошей жизни задолго до начала войны наладили производство синтетического топлива из угля. По качеству продукт выходил значительно хуже, чем из нефти, а стоил в три раза дороже. И его было не так уж и много, гораздо меньше, чем доставляемой из румынских скважин нефти. А чтобы доставить тысячу литров бензина на фронт, до которого тысяча километров, нужно потратить на этот вояж одну тонну горючего — а это всего чуть больше заправки одного танка.
Нет, в экстренной ситуации быстро меняющейся обстановки на театре военных действий такое допустимо, приносит эффект, так что даже старенькими «тетушками» Ю-52 можно по воздуху доставлять горючее, но только самое короткое время. На дальние расстояния, от самых границ Восточной Пруссии, такие перевозки уже нерентабельны из-за растраты ценных ресурсов. К фронту перевозки должны осуществляться исключительно железнодорожным транспортом — в вагоне или на платформе можно перевезти до сорока пяти тонн, а в грузовике две, максимум три. К тому же паровозы употребляют исключительно дешевое топливо — уголь, которого в германских шахтах добывается больше, чем в Англии и России вместе взятых.
Но как все доставить к линии фронта, если большевики варварски уничтожают всю железнодорожную инфраструктуру, от мостов до водокачек?! Для спешного восстановления потребуется несколько недель самого энергичного труда, если не пара месяцев!
Запасы в корпусных и дивизионных автоколоннах заканчиваются, нужно их восполнять. Так что придется, воленс-ноленс, сделать паузы и подтянуть тылы. А заодно дождаться прибытия мотодивизии СС «Мертвая голова» — третьего соединения его 56-го корпуса. Так что дней пять-семь уйдет, но кто сказал, что это время нужно терять?!
Нет, никоим образом. Мостов нет, но есть понтонные парки — навести понтонный мост через такую узкую реку как Западная Двина не проблема, это не полноводный Днепр, который потребует привлечения всех сил группы армии. А тут хватит и корпусных частей с участием, понятное дело, и дивизий. Форсировать реку десантными подразделениями пехоты под прикрытием стянутой к участку форсирования артиллерии и нанесением бомбардировок с воздуха. Это сломит волю к сопротивлению, и противник будет быстро вытеснен с занимаемого плацдарма. Далее создаются по периметру крепкие оборонительные позиции, причем крайне желательно, чтобы будущая переправа не находилась под воздействием вражеской артиллерии, а потому границы захваченного плацдарма нужно всячески раздвигать.
Затем за сутки саперы наводят переправу и за несколько суток на противоположный берег реки перебрасываются уже не батальоны — дивизии. А после накопления достаточных сил, плацдарм «вскрывается». Во вражеской оборонительной линии, словно гигантский нарыв лопается. И все — цель достигнута и его корпус рвет дальше на северо-восток, оставляя за спиной понтонный мост, по которому спокойно идет доставка необходимых грузов. Дойти можно до реки Великой, а там, на пути города Остров и Псков, прикрытые бетонными дотами «линии Сталина» — до них весной 1918 года дошли германские войска, но сейчас это можно делать гораздо быстрее — танки и авиация изменили характер войны, породив блицкриг.
Занятый собственными мыслями, Манштейн в тоже время выслушивал весьма занимательный рассказ капитана из военной разведки. А он был весьма познавательным — противник действительно научился многому и действовал крайне решительно.
— Группа обер-лейтенанта Кнаака подошли к железнодорожному мосту под видом отступающих русских солдат, миновав оцепление — проверка документов велась обычными пехотинцами небрежно. Это внушало надежду на успех предприятия — тем более сам Кнаак был ранен во время проведения подобной операции под Кедайняем, и окровавленные повязки на нем выглядели уместно. Зато у самого входа на мост стояло настоящее оцепление из целой роты солдат с петлицами советской авиации. И что самое скверное — на отдалении были пулеметные танкетки и броневики. От мысли захватить мост, обер-лейтенант, видимо, решил отказаться и попытался направить своих «бранденбуржцев» южнее, пройти к шоссейному мосту по берегу.
— Вполне разумно — нападение в такой обстановке безумное предприятие — наших солдат просто бы перебили!
— Так и произошло, герр генерал. К ним немедленно отправились несколько русских, видимо, что-то заподозрив — то были парашютисты, потребовавшие сдать оружие. Наши сразу начали стрелять, но были расстреляны из башенных пулеметов. Возможно, кто-то из них был взят в плен раненым — по крайней мере, двое точно.
— Жаль, — пробормотал Манштейн, хотя на самом деле не испытывал искреннего сочувствия — идет кровопролитная война, а на ней не до сантиментов. А потери всегда будут.
— Вторая группа фельдфебеля Хартманна пошла по шоссейному мосту сразу, надеясь, что в потоке отступающих русских солдат ей удастся благополучно добраться. Однако на другом берегу русские десантники устроили что-то вроде фильтрации, где проводили сортировку с проверкой документов вместе с парашютистами сотрудники «гепэу». И оттуда целыми подразделениями отправляли на сборные пункты для пополнения разных частей, что отступили к Двинску от границы. И там тоже разоружали все подразделения, которые по своей численности представляли взвод и меньше по составу. Часть наших солдат, что попытались сопротивляться, перебили, остальных взяли в плен — они сложили оружие.
— Им не оставалось ничего другого, — Манштейн пожал плечами — он не осуждал диверсантов за сдачу в плен. Начинать бой в таких условиях безумие — гибель группы обер-лейтенанта Кнаака тому подтверждение. Дальше слушать рассказ было бессмысленно — и так все понятно.
После ликвидации сразу двух диверсионных групп большевики усилили бдительность многократно, и встретили немецкие танки собранно, тем более возведя импровизированный тет де пон — предмостное укрепление. Времени им вполне хватило, чтобы своих солдат перебросить на противоположный берег, и взорвать за ними мост. Оставшиеся парашютисты ушли севернее или южнее по берегу, а там переправились на заранее припасенных лодках, которых на южной стороне Двины попросту не осталось. А плавающие танки и сами могут пересечь реку, они для этого и созданы.