Крепость на дюнах
Шрифт:
Начальник управления БТМВ фронта полковник Полубояров говорил уверенно, на землистом от усталости лице выделялись чуть прищуренные глаза. Однако претензий к нему не имелось — делает все, что в его силах. Да и опытен как военный — воевал на Халхин-Голе, награжден орденом Красной Звезды и монгольским Красного Знамени, медаль «ХХ лет РККА» на кителе тоже о многом говорит.
— Как с танками и артиллерией?
— Плохо, товарищ командующий. 23 июня из ВАММ прибыло 105 БТ и 2 Т-34 — экипажи опытные, с полигона. Да в самом мехкорпусе имелось 35 БТ и 16 плавающих танков, а также 88 БА-10 и БА-20. Артиллерии было девять гаубиц — две 152 мм и семь 122 мм, восемь 76 мм зениток. Однако 24 июня поступило 112 дивизионных и полковых 76 мм пушек и «сорокапятки». Все мотострелковые полки удалось вооружить практически по штату, а 695-й артполк 185-й мотодивизии укомплектован двумя полными дивизионами Ф-22 УСВ. Сейчас мобилизуют конный состав с повозками. И пытаются найти автотранспорт, где только возможно — на МТС, у колхозов или забрать в городе. Но его совсем мало…
— Доукомплектовать 185-ю дивизию как стрелковую, с одним артполком, но уже легким на конной тяге. Обычная пехота нужна, а тут три полка простаивают без дела. Винтовки с пулеметами выдать с двинских складов, как и боеприпасы, их пока хватает в мобзапасе. Пусть дивизия немедленно начинает выдвигаться на фронт, — последнее указание было адресовано начальнику штаба фронта генерал-лейтенанту Кленову — тот тотчас написал несколько строчек в развернутом блокноте.
— Мехкорпуса вчера вечером вышли из боя и отходят — 12-й на Ригу, а 3-й на Двинск или Краславу. Для действий в арьергарде из каждого танкового полка выделено одна рота БТ или Т-26 в распоряжении командиров стрелковых дивизий. Части понесли большие потери в боях, особенно 2-я и 5-я танковые дивизии корпуса генерала Куркина.
— Пехота тоже сильно потрепана, — буркнул Кузнецов, прекрасно понимая затаенную скорбь Полубоярова — участь всех этих танковых рот предопределена. Они просто сгинут в арьергардных боях, прикрывая отступление. Но иного варианта действий не остается — нужно выводить войска из сражения как можно быстрее, и успеть занять позиции по Двине до подхода германских пехотных дивизий.
Позавчера — Кузнецов посмотрел на сереющее небо — да уже позавчера, он принял это решение, которое далось ему с трудом, фактически проигнорировав указания Генштаба о нанесении контрударов по 3-й танковой группе немцев, что разорвала связь с Западным фронтом генерала армии Павлова, ударив прямо по неприкрытому стыку. Резервов просто не имелось, за исключением 29-го стрелкового корпуса. Но 184-я дивизия восстала, мятежники перебили комсостав и напали на отходящие части 5-й танковой дивизии, понесшие большие потери 22 июня под Алитусом. Тем удалось отбиться, и командир дивизии полковник Федоров принял решение отходить на восток. И вот тут просто чудом удалось восстановить связь.
Генерал-полковник Кузнецов отдал тогда категорический приказ — танкистам отступать вместе с «литовцами» на Двинск как можно поспешнее. А вчера, с началом ночи, автотранспортная колонна штаба фронта начала отход обратно к Риге, в Паневежисе оставаться было опасно, возникла угроза захвата города. Немецкие танки с мотопехотой двигались просто стремительно, проломив фронт 11-го корпуса 8-й армии, а спешно переброшенные резервы сдержать продвижение врага не смогли.
И теперь командующий понимал, что поступил правильно, приняв такое решение. От 29-го стрелкового корпуса, который еще не принимал никакого участия в боях, осталось всего восемь тысяч бойцов и командиров. Из них две тысячи литовцев (а имелось 16 тысяч), что сохранили верность присяге — все в 179-й дивизии, в которой потеряна меньше половины от девятитысячного состава. Чуть больше двух тысяч отступило от корпусных частей и меньше полутора тысяч бойцов и командиров из злосчастной 18–й дивизии добрело до Западной Двины.
Вместе с корпусом к Двинску выходило Виленское пехотное училище и потрепанная 5-я танковая дивизия — около пяти с половиной тысяч личного состава и четыре десятка танков, включая несколько новых Т-34, которых было до начала боевых действий полсотни. И что самое скверное — танки и мотопехота врага вечером захватили Утену. До Двинска остался один бросок, и сегодня вечером, а то и к полудню, немцы прорвутся к двинским мостам, имеющих стратегическое значение Враг может их захватить, и тогда дорога на Псков, а потом и на Ленинград будет для него открыта. Меры, конечно, приняты, но на войне всякое может случиться.
— Из мехкорпусов изъять весь автотранспорт мотодивизий, превратив в стрелковые. Оставим только один из полков корпуса моторизованным, как в 21-м МК. Выхода просто нет — очень нужны грузовики. Как и гаубичная артиллерия — придадим только один артполк, сведя туда 122 мм гаубицы, второй со 152 мм артиллерией пока вывести в резерв.
— Так точно, товарищ командующий — тягачей «Ворошиловец» у нас почти нет, а гаубицы М-10 слишком тяжелы, и трактора их тянут со скоростью пешехода, — Полубояров кивнул головой. Кузнецов знал, что с фронта на это постоянно указывали в донесениях.
— Вот и выполняйте приказ, полковник. Получим три мехкорпуса силой в прежнюю мотодивизию каждый, будет, чем поддержать пехоту. И еще три стрелковых дивизии. Реорганизацию проводить немедленно, времени у нас практически не осталось. Опаздывать категорически нельзя!
Оставшись вдвоем с начальником штаба, командующий посмотрел на начальника штаба:
— Нам нужны резервы — оборона южных укреплений у Риги, что сейчас восстанавливаются, потребует трех полнокровных дивизий. У нас только 16-я, первые батальоны доставлены из Пярну флотом. Вся дивизия будет только послезавтра — 28-го, но сорок верст растянутого фронта. С переброской 22-го корпуса не успеваем — только к началу июля.
— Нужно немедленно отводить Приморскую группу. Либаву надо оставить, укрепления взорвать. Оборонять город нет смысла…
Либава
Член Военного Совета Приморской группы
дивизионный комиссар Николаев
— Ты прямо в воду смотришь, как та цыганка со своим гаданием. Теперь приказ получен, а я успел за ночь и утро отвести войска на семьдесят километров, благо автотранспорт имеется в достатке.
— Гадалка с меня та еще, — усмехнулся Николаев. — Просто ситуация такая, что отвод твоей дивизии и бригад от занятых рубежей, включая город, принесет намного больше пользы, чем бесцельная оборона, которая приведет к неизбежной гибели двадцатитысячную группировку. Везде должен быть здравый смысл, и к счастью, он возобладал.
— Ты успеешь к следующему утру уничтожить укрепления? Эвакуация населения ведь проведена, вчера, как мне доложили, и можно уже начать выводить гарнизон укрепрайона и моряков…
— Не стоит этого делать. Причем категорически. За Либаву нам нужно драться до конца, до последнего снаряда!
— Но почему?! Ведь есть приказ командующего фронтом! Да и ты сам говорил не раз, что оборона города бесцельна и бесполезна!
Генерал Дедаев явно был ошеломлен его ответом и не скрывал искреннего недоумения. Серафим Петрович усмехнулся еще один раз, пожал плечами, и после того как закурил папиросу, объяснил:
— Оборона бесцельна и бесполезна, если будет вестись главными силами — 67-й дивизией и двумя сводными бригадами. Кроме истребления гарнизона она ничего другого в своем конечном итоге не даст. Еще раз повторю — укрепрайон узок, и не имеет достаточной глубины. Но если оставить собственно гарнизон 41-го УРа и моряков, то эффективная оборона будет вестись ровно три дня. А дальше все…
— Сколько там гарнизона у тебя останется? Вместе с моряками и пограничниками хорошо будет, если четыре тысячи наберется. А против них воевать будет целая дивизия с частями усиления — в порошок разотрет походя. Смерть тут вас всех ждет скорая — за сутки немцы восточный сектор проломят и в город ворвутся.