Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

– Так, – бодро, со знанием дела приказал старший между ними, – берем по комочку и бросаем.

Четыре лопаты замелькали в воздухе, и крышка отвечала их взмахам дробным стуком, который становился все глуше и глуше и превратился в едва слышное чавканье быстро оттаивающей земли.

Теперь Илья смотрел на груду суглинка: холодные комья перемешались со снегом, и земля, словно ценная порода, переливалась и искрилась под лучами пробующего свою силу солнца.

Молодой парень хотел поправить крест, схватился за кружевную крестовину, нажал слишком сильно, и после этого неловкого усилия беззвучно и резко правая половина поперечины опустилась вниз, как перебитое крыло. Молчание еще усугубилось. Илья вздрогнул и сделал шаг по направлению к кресту.

– Поправим, – сказал

старший, не глядя ему в глаза, – я завтра сварку притащу. Пентюх, мать твою, – зло сказал он парню.

– Да, надо бы поправить, – сказал Илья, с трудом сдерживая нахлынувшее раздражение, и дал бутылку «Гжелки» и деньги.

– Поправим, – еще раз подтвердил старший. От смущения он не стал пересчитывать, а сунул побыстрей в брючный карман.

Они поспешно сложили лопаты на тележку, и парень, обломавший крестовину, покатил ее по дорожке. Илья видел, как тележку заносит влево и как парень, упираясь ногами, скользя подошвами кирзовых сапог, наваливается на нее всем телом, и подумал, что полчаса назад точно так же сам катил ее.

– Во сколько он умер? – спросил Илья.

– В пять? – неуверенно ответила мать и глянула на тетю Раю.

– В половине пятого, – сказала тетя Люся. – В четверг, в половине пятого.

Он принялся вспомнать, чем он был занят в четверг в половине пятого, но никак не мог вспомнить, а то ли не было ничего особенного, что бы могло назваться воспоминанием.

* * *

В небольшой горнице царил солнечный полумрак. Все оставалось на тех самых местах, на которых и пребывало много лет назад, когда Илья впервые переступил порог этого дома. Среди библиотеки, которая когда-то казалась такой большой и все составляющие которой Илья знал наперечет, как-то затесались «Звезды и судьбы», написанные известным латиноамериканским хиромантом. Была еще сумка, обыкновенная сумка на колесиках, – палочка-выручалочка многих стариков.

И Илья вдруг подумал о том, что человека, которого он только что похоронил, он никогда не видел моложе шестидесяти двух лет и даже не видел его фотографии, сделанной в более молодом возрасте. И невольно подумал, что вот таким он был в среднем возрасте, таким, как он сам.

Уже давно не была для него секретом история его жизни: родители-эмигранты, русская гимназия в Белграде, потом Франция, сотрудничество в Народно-Трудовом союзе, Вторая мировая, оккупация, участие в Сопротивлении, встреча с соотечественниками в 45-м, принудительный пятилетний долг родной стране, и только потом уже настоящая свобода с правом проживать «при минус восемнадцати», то есть без права проживания в восемнадцати крупнейших городах, а потом еще много лет – русский язык и литература в местном филиале областного педагогического института. Но то была внешняя сторона, простой набор слагаемых, которые в сумме должны были дать нечто большее, чем формальное значение, и вот это-то неразъятое на части целое, сведенное к нескольким словам, возможно, к одному-единственному слову, надеялся найти Илья.

Он чувствовал себя на пороге открытия. Вот сейчас он возьмет в руки записки Кирилла Евгеньевича и наконец узнает ответы на все свои вопросы. Настанет его час познать тайны мира. Он поймет, почему так, а не иначе он устроен, хотя о том, как он на самом деле устроен, он тоже имел смутное представление. Ведь не может же быть, чтобы человек, проживший столь долгую жизнь, ничего о ней не знал, чтобы она не открылась ему, хотя бы исподтишка, чтобы не состроила глазки, как кокетка, чтобы не подала тайный знак.

В такие минуты правда сама проявляется в человеке, и он не находит, да и не ищет в себе сил, чтобы обманывать самого себя. Сейчас Илья чувствовал в себе мужество принять ее, но она никак себя не выдавала, и перед ним как бы вырастал образ человека в белой претексте, подбитой пурпурной каймой, с немного отставленной рукой, которой он словно держал на весу свой знаменитый устрашающий вопрос.

* * *

Он отчетливо помнил, что записи были, но в то же время их нигде не было.

У него в последнее время что-то с головой сделалось, – сказала мать, прикусив конец платка. – Вроде как с ума немного сошел, в блаженство впал как будто. С полгода, наверное, – сказала мать и опять посмотрела на Раю, – стало ему казаться, что его сын жив и живет в Москве, там, где они жили. И улицу называл, из двух слов... не помню. Hу вот он нагрузит эту сумку картошкой, ну, и в гости вроде едет к сыну. До Ряжска доедет, подремлет там в кресле на вокзале, а утром просыпается и вроде как опять нормальный. С десятичасовым обратно приезжал. И еще смеялся сам над собой. А через неделю – опять все то же самое.

Илье стало страшно. На мгновение ему показалось, что он и так, без записей, знает все, что там могло быть написано. Он заглянул в сумку и увидел маленький серебряный крестик, привязанный толстой ниткой к крепежной петле, выпачканной засохшим черноземом.

– Он в церковь ходил? – спросил Илья.

– Hе бывал, – сказала тетка.

– Hет, не ходил, – подтвердила Рая.

Илья сидел во дворе на бревнах. Несколько раз мать выходила звать его к столу, но он не хотел идти и слушал, как успокаивается городок. Ему была видна тоненькая шейка церковного барабана, и было видно, как в чистом прохладном небе галки беспокойно облетают темно-золотистый купол, а потом садятся ненадолго на ветки старинных тополей, налитых уже новой жизнью.

И еще раз подумал, что не может так быть, чтобы от этого человека не осталось ничего написанного его рукой. Эта мысль согнала его с бревен. Он звякнул ключами и опять пошел по улице до дома Кирилла Евгеньевича. Снова глянули на него знакомые корешки книг, еще более притихшие в опустевшей комнате. В окне маленькая желтая птичка, вцепившись лапками в тонкий ствол молодой сливы, торопливо и деловито долбила его клювом.

Еще раз он перебрал все вещи, заглянул во все места, казавшиеся ему тайниками, но никаких записок не обнаружил. Сознание его сначала не мирилось с мыслью о том, что, может быть, действительно он ищет то, чего нет, но когда перебирал вещи, ему пришло в голову, что сами эти предметы, весьма и весьма простые, и есть ответы на его вопросы, и они ничего не скрывают и готовы ответить, как могут, своими потертостями, изъянами, звуками при касании друг с другом, своей неторопливой жизнью, своим спокойствием, своей терпеливой готовностью служить по своему назначению. И дело было вовсе не в словах.

Он запер двери в доме, который теперь был его, вернулся на бревна и некотрое время сидел неподвижно, пытаясь как-то разместить внутри себя то, что удалось ему сейчас понять.

* * *

Потом он чинил скворечник и, стуча молотком, все вспоминал, как рабочий заколачивает гроб, и видел его до желтизны прокуренный палец с крепким коричневым обломанным ногтем.

Мать еще раз позвала ужинать, но он сунул руки в рукава своей военной куртки и пошел пройтись по городку. Особенно хотел он подойти к одному дому, около которого много лет назад случались самые веселые игры, хотя, если бы знать, кто там жил, не очень-то все бы это показалось весело. Эту девочку, ровесницу Ильи, парализовало с рождения. Она жила, но жила лежа. Вечером, когда на улице играли дети, ей в комнате открывали окно. Она видела, как тухнет заря, как трогает золотистым светом белые стены у нее над кроватью, повыше ковра с бежевым оленем, ей были слышны крики, густеющие в сумерках, тягучие, как простывшее молоко, звуки отходящего дня. Иногда ее родители вводили их, детей, к ней в комнату; они останавливались напротив кровати метрах в двух и в благоговейной тишине молча и внимательно смотрели на девочку, а она смотрела на них, и на ее бледном лице проступала улыбка, а глаза блестели влажно и таинственно. Она умерла, когда им обоим исполнилось по одиннадцать лет. «Зачем была нужна эта жизнь? – спрашивал себя Илья. – Может быть, для того, чтобы он вспоминал о ней через много-много лет, когда само воспоминание уже показывает размеры прожитого. Возможно, для того, чтобы сейчас он подходил к ее дому и заглянул в ее окно».

Поделиться:
Популярные книги

Sos! Мой босс кровосос!

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Sos! Мой босс кровосос!

Идеальный мир для Социопата 2

Сапфир Олег
2. Социопат
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
6.11
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата 2

Газлайтер. Том 12

Володин Григорий Григорьевич
12. История Телепата
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Газлайтер. Том 12

Жребий некроманта 3

Решетов Евгений Валерьевич
3. Жребий некроманта
Фантастика:
боевая фантастика
5.56
рейтинг книги
Жребий некроманта 3

Вперед в прошлое 2

Ратманов Денис
2. Вперед в прошлое
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Вперед в прошлое 2

Темный Патриарх Светлого Рода 5

Лисицин Евгений
5. Темный Патриарх Светлого Рода
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Патриарх Светлого Рода 5

Совок 9

Агарев Вадим
9. Совок
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.50
рейтинг книги
Совок 9

Аромат невинности

Вудворт Франциска
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
эро литература
9.23
рейтинг книги
Аромат невинности

Неудержимый. Книга XI

Боярский Андрей
11. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга XI

Прометей: каменный век II

Рави Ивар
2. Прометей
Фантастика:
альтернативная история
7.40
рейтинг книги
Прометей: каменный век II

Оружейникъ

Кулаков Алексей Иванович
2. Александр Агренев
Фантастика:
альтернативная история
9.17
рейтинг книги
Оружейникъ

Идеальный мир для Лекаря 20

Сапфир Олег
20. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 20

Не грози Дубровскому! Том VIII

Панарин Антон
8. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том VIII

Последняя Арена 5

Греков Сергей
5. Последняя Арена
Фантастика:
рпг
постапокалипсис
5.00
рейтинг книги
Последняя Арена 5