Крепость стрелка Шарпа
Шрифт:
– Ты уже сделал ей предложение?
– Более или менее, – покраснев, ответил Локхарт.
– И она согласилась?
– Более или менее. – Сержант окончательно смутился.
– Черт, как же быстро вы сговорились! – Шарп покачал головой. – Ну и ну.
– Настоящий солдат ждать не станет. Раз, два – и готово. – Локхарт вдруг нахмурился. – Постой-ка, я же вроде бы слышал, что ты попал в плен?
– Попал, да только долго не задержался, – туманно ответил Шарп. – У них там по части дисциплины слабовато. – Он повернулся к крепости. Вылетевшая оттуда ракета устремилась в безоблачное небо, вильнула и, оставляя дымный след, помчалась к земле. – Ты и впрямь собираешься участвовать в штурме?
– Только не в первых рядах. Я же не дурак. Полковник Хаддлстоун сказал, что мы можем войти в крепость после пехоты и поискать Додда. Так что сначала вы, парни, проложите путь, а потом уже мы вам поможем.
– Ладно. Я за тобой пригляжу.
– А мы за тобой присмотрим, – пообещал Локхарт. – Ну, мне пора. Может быть, кое-кому надо помочь вставить нитку в иголку.
– Иди, помогай.
Не успел кавалерист исчезнуть в палатке, как оттуда с жалкими пожитками хозяина и недовольным выражением на лице вылез Ахмед. Впрочем, решил Шарп, ссылка вряд ли продлится долго, и, скорее всего, к вечеру Клер переберется в палатку бойкого кавалериста. Динь-динь, вот и свадебные колокольчики. Он забрал у мальчишки мешок с драгоценностями и, за отсутствием других дел, отправился смотреть, как британские пушки долбят стены Гавилгура.
* * *
Представший перед воротами Внутреннего форта Гавилгура юный всадник был высок, строен, самоуверен и дерзок. В длинном белом шелковом одеянии, перехваченным красным кожаным ремнем, на котором висели инкрустированные драгоценными камнями ножны с дорогим тулваром, он не просто попросил открыть ворота, но потребовал это тоном, не терпящим возражений. Отказывать ему не было причин, поскольку дорогу между фортами никто не закрывал, и сообщение по ней проходило регулярно, но что-то в поведении и вызывающих манерах юнца задело бдительного Гопала, и он послал за полковником.
Додд не заставил себя ждать и прибыл к воротам через минуту в сопровождении нового сержанта, лицо которого не оставлял в покое нервный тик. Всадник тут же набросился на полковника, требуя наказать Гопала за самоуправство, но Додд лишь сплюнул и повернулся к Хейксвиллу.
– Зачем кому-то выезжать из этих ворот на коне, если до соседнего форта можно дойти и пешком?
– Не могу знать, сэр, – ответил сержант. Одет он был в белый мундир с черной перевязью через плечо, знаком его нового звания, хотя какого именно, оставалось неясно.
– Прогуливать лошадь там негде, – продолжал Додд, – а значит, остается предположить, что он желает отправиться на равнину. То есть в британский лагерь. Спроси, Гопал, какое у него дело.
Отвечать молодой человек наотрез отказался. Полковник равнодушно пожал плечами, достал пистолет и направил оружие в голову незнакомца. Сухой щелчок курка отозвался неприятным, тревожным эхом. Всадник заметно побледнел и снова закричал на Гопала.
– Он говорит, сахиб, что имеет поручение от килладара, – объяснил Гопал.
– Какое поручение? – спросил Додд.
Объясняться юноша явно не желал, но хмурое лицо полковника и нацеленный в лоб пистолет оказались весьма убедительными аргументами против упрямства. Из висевшей на поясе сумки был извлечен запечатанный пакет. Молодой человек показал печать килладара, но красная восковая нашлепка с оттиском обвившейся вокруг клинка змеи не произвела на Додда никакого видимого впечатления.
– Кому адресовано письмо? – спросил он, жестом показывая, что посланец должен повернуть пакет.
Всадник подчинился, и Додд увидел, что письмо предназначено старшему офицеру британского лагеря. Писарь, по-видимому, плохо знал английский, и чужие буквы давались ему с трудом, но смысл был достаточно ясен. Поняв, в чем дело, полковник шагнул вперед и схватил лошадь за уздечку.
– Стащите его с седла, – велел он Гопалу, – отведите в караульную и пошлите кого-нибудь за Ману Баппу.
Юноша попытался сопротивляться и даже положил руку на золотую рукоять тулвара, но люди Додда легко доказали свое превосходство. Сам Додд взбежал по ступенькам на стену, знаком дав команду Хейксвиллу следовать за ним.
– Все ясно, – прорычал полковник. – Килладар намерен вступить с британцами в переговоры. Хочет мира.
– Я думал, что здесь нам ничто не страшно, сэр, – с некоторым беспокойством произнес сержант.
– Разумеется. Но Бени Сингх – малодушный трус. Жизнь в его представлении это женщины, музыка, игры и ничего больше.
Обадайя Хейксвилл был вполне согласен с таким представлением о жизни, но по понятным соображениям предпочел промолчать. Сам он подал себя Додду как оскорбленного солдата, почитающего войну британцев с маратхами несправедливой. «Не наше это дело, сэр, воевать здесь, – уверял он полковника. – Земля принадлежит нехристям, так ведь? И пусть они черномазые и безбожники, но красным мундирам тут не место».
Додд, разумеется, не поверил такому объяснению. Он считал сержанта обычным дезертиром, сбежавшим от каких-то неприятностей, но винить его в этом не мог, потому что и сам поступил точно так же несколько лет назад. В общем, ему не было дела до мотивов Хейксвилл а; главное, чтобы сержант исполнял свои обязанности, то есть дрался с врагом. Додд полагал, что индийцы будут воевать охотнее и лучше, если приказы им отдает белый.
– В англичанах, – сказал он перебежчику при первом разговоре, – есть то, что называется силой духа. И туземцам это придает основательности.
– Придает чего, сэр? – удивился Хейксвилл.
Бестолковость сержанта заставила полковника нахмуриться.
– Вы, случайно, не шотландец?
– Господи! Конечно нет, сэр! Упаси боже! Нет, сэр, не шотландец и не валлиец какой-нибудь. Чистокровный англичанин, сэр. Во всех отношениях. – Щека у него возмущенно задергалась. – Англичанин, сэр, и тем горжусь.
В результате Додд выдал Хейксвиллу белый мундир и черную перевязь, а потом и поставил во главе роты.
– Сражайтесь достойно, сержант, – бросил он на ходу, поднимаясь на стену, – и я произведу вас в офицеры.