Крепостной шпион
Шрифт:
В тот же час то же солнце, прожигающее белизной ледяной воздух, помогло Андрею Трипольскому быстро сориентироваться в суете карет и саней возле кладбищенских ворот. Ошибись он тогда, и Анна Владиславовна неизбежно погибла бы, захваченная негодяями, но Андрей Андреевич ясно видел убегающий ориентир.
С разбега он вскочил в свои узкие быстроходные сани, и взмахнул кнутом. Лошади вскинулись, заржали. Какой-то неуклюжий барин в огромной шубе отскочил и повалился в снег. Небольшая тёмная карета с двумя лакеями на запятках, запряжённая чёрной тройкой, была уже далеко, в самом конце улицы. Трипольский сильнее ударил лошадь кнутом, и та понесла.
За снегом, брызнувшим из-под полозьев, он на мгновение потерял тёмную карету из виду, но тут же опять увидел её. Экипаж, пролетев по набережной, сворачивал налево в какой-то переулок.
— Но! Но-о, пошла! — кричал, стоя в санях, Трипольский. — Давай милая! Давай, давай!
Если посетители никак не обратили на себя внимание, то на фигуру, состоящую в санях и страшно подхлёстывающую лошадь, заметили многие.
Бурса дал знак, и ещё двое саней, имея ориентиром уже Трипольского, кинулись в погоню.
— Не уйдут! — сам забираясь в карету, сказала он Афанасию. — Не уйдут! Только бы они девочку мою не повредили. Господи, помоги!
Какая-то нерасторопная француженка-гувернантка, чинно пересекающая улицу, ведущая за руку приодетого розовощёкого карапуза, обернулась на крик Трипольского, но место того, чтобы сойти с дороги остолбенела прямо посередине проезда. Встала, вылупившись в ужасе на несущуюся лошадь, карапуз рванул руку у женщины, заплакал. Но перепуганная француженка ещё сильнее сдавила в своей ладони детские пальчики.
Трипольский осадил лошадь в последний миг, вытер пот и длинным ударом кнута по снегу спугнул глупую женщину. Крестясь, француженка кинулась к обочине.
Трипольский ударил свою лошадь, но время было упущено.
С шорохом его обошли другие сани, посланные в погоню Бурсой, потом ещё одни.
Когда Андрей Андреевич завернул за угол проклятой кареты уже не было в конце переулка. Потеряв карету, уносящую Анну, Андрей Трипольский даже зарычал от бешенства, но сразу взял себя в руки. Опытный боец — он заставил себя успокоиться, сел в санях, растёр шапкой лицо и попробовал представить пересечение ближайших улиц. Трипольский хотел понять какой мог быть маршрут похитителей.
«Если у них здесь где-нибудь поблизости есть нанятый дом или квартира, — соображал он, — тогда уж не найти. Спрячут карету в сарае — придётся всю жандармерию поднимать, но вряд ли они настолько хорошо подготовились. Скорее всего, похищение во время похорон это экспромт. Так, что можно предположить — укрытия нет. А это значит одно из двух: либо они постараются выбраться из города, либо у них есть квартира в другом месте, и они будут стремиться к этому месту. Маловероятно, что квартира эта неподалёку от Невского проспекта — слишком большой риск. Скорее всего, клеймёный каторжник может укрыться в какой-нибудь слободе, на окраине.
Он вздрогнул, когда чья-то рука хлопнула его по колену:
— Что, брат, потерял их? — Трипольский обернулся. Рядом с санями стоял Афанасий.
— Потерял, — сказал Трипольский. — Садись. Думаю, настигнем. Есть шанс.
Афанасий послушно забрался в стоящие посреди улицы сани. Он, недоумевая, смотрел на Трипольского, но больше ничего не спрашивал.
Как часто бывало, в минуты опасности голова Андрея Трипольского была ясная, и мысль работала очень быстро и чётко.
Уже через несколько минут, вычислить два возможных маршрута, он интуитивно выбрал один из них, и, развернув сани, понёсся по улицам, рассчитывая выскочить наперерез карете.
— Вряд ли они знают город лучше меня, — объяснил он Афанасию, нахлёстывая лошадь. — У них тройка и карета, а меня узкие сани. Там, где я проскочу, они просто не пройдут. Так что, если расчёт правильный, если я не ошибся, то мы с тобой их скоро настигнем.
Ярко светило солнце.
В этот день было очень холодно. Свистящий над санями воздух, просто обжигал лицо.
Хорошо зная, где устроен тайник, Сергей Филиппович не торопился его открыть. Он снял картину прикрывающую тайную дверцу, показал пальцем на скважину и стал искать в столе ключ.
— Он должен быть где-то здесь, — объяснял секретарь, стоящему за его спиной негодяю Ивану Бурсе. — Обычно Константин Эммануилович с собой ключей не носит, не имеет такой привычки.
«Лучше я умру, чем предам всех, — в точности зная, где лежит ключ, и роясь совершенно в другом месте, размышлял секретарь. — Позор я не вынесу. Потерять Наталью Андреевну для меня равно смерти. Но также смерти равно и само предательство. Нужно потянуть время. Может быть, вернётся хозяин. Почему я не рассказал хозяину сразу всю правду. Ведь я не хотел убивать князя Валентина, не хотел. Это была несчастная случайность. Если бы он узнал об этом от меня, то непременно бы поверил. Теперь же, узнав о произошедшем от своего врага, он уничтожит меня».
— Не могу найти, — задвигая очередной ящик, развёл руками. — А что вам, собственно нужно. Скажите, может быть, эти документы где-то в другом месте. Может быть, я что-то смогу рассказать Вам на словах. — Секретарь произнёс это и замер в ужасе.
Иван Бурса стоял неподвижно посреди библиотеки и смотрел на него улыбаясь.
— А ничего не нужно, — сказал он.
Он вынул длинный кинжал и просунул его в щель между потайной дверцей и стеной.
— Я так понимаю, Сергей Филиппович, Вы всё ещё не до конца осознали, что произошло.
Дверца хрустнула и открылась. Бурса быстрыми движениями вынимал и просматривал листки, притом продолжая говорить.
— Вы, Сергей Филиппович, трус. И Вы, за счёт своего страха, навсегда в руках моих. Вы будете теперь делать, то что я прикажу. Вы ещё помышляете о смерти, но Вы не умрёте.
Один листок заинтересовал Ивана Бурсу. Он на минуту замолчал, впитывая в себя и явно запоминая текст, потом продолжал:
— Нет, Вы не умрёте. Вы мой раб, — Бурсы глянул на замершего бледного секретаря и вдруг подмигнул. — Вы привыкнете быть моим рабом. Это даже приятно. Только во вкус войти. А вот за сломанную дверцу вам придётся отвечать. Но здесь Вы сами виноваты, вольно ж вам было ключ от меня прятать.