Крепы
Шрифт:
— Какой отчет?! — почти кричала я. — Как получаются сдвоенные лошади? Кто такие эти крепы?
Но Кириллов только посапывал во сне. Скопившийся в теле призрака алкоголь окончательно добил его.
— Кто такие крепы? — еще громче повторила я.
Вероятно, этого не следовало говорить даже тихо. Я крикнула и осеклась, потому что как-то сразу в пивной прекратились все разговоры. Возникло напряжение, тишина, в которой лишь скрипели стулья.
Я потрясла Кириллова за плечо, ударила по щеке, но Михаил Михайлович только выпустил пузырь из носа и повернул голову, поудобнее устраивая ее на клеенке.
Из-за столика в углу поднялась уже замеченная мною компания, все четверо разом. Женщина в черном, женщина помоложе в красном и двое мужчин — полосатый водитель грузовика и еще один, судя по кожаной куртке, тоже шофер. Они были рядом, когда я узнала ее лицо. Узкий ворот, застегнутый на горле, черная веревка через плечо, но главное — глаза. Черные, как две перезрелые маслины, и лишенные радужной оболочки. Именно эти глаза я и видела там, за окном, за секунду до бури.
VI
Как я оказалась на улице, в памяти сохранилось плохо — какой-то сумбур. Запомнилось только, что водители поднялись из-за своих столиков, загораживая меня от зловещей четверки, и кто-то шепнул:
— Бегите туда, откуда пришли!
И кто-то добавил:
— В ту же самую квартиру!
И кто-то крикнул уже вдогонку:
— Только не садитесь в красный микроавтобус!..
Свет в пивной погас, что-то засверкало. Со столов со звоном посыпались пивные кружки. Я дернула за кольцо, вырываясь наружу из этого кислого запаха и из темноты, а за моей спиной завязалась драка.
Бежала по улице, не разглядывая прохожих и не останавливаясь. Вокруг кипел все тот же карнавал, и нельзя сказать, что он был неинтересен. Просто страх гнал мои ноги все быстрее.
Дверь подъезда. Ступеньки. Пятый этаж. Звонок.
Мне открыла все та же женщина в халате и тапочках, правда, она уже успела вытащить из волос бигуди. В руке она держала расческу.
— Можно войти? — неуверенно спросила я.
— Конечно, проходите, проходите… Устраивайтесь. Мне уже звонили, просили, чтобы я вас впустила. И зачем просить о такой ерунде? Мы уж потеснимся как-нибудь, только бы гостю было хорошо.
Мальчик так и сидел в кресле. Я заметила, что молоко он еще не выпил.
— Может, вы покушать хотите? Я как раз говядину охлажденную купила, — усаживаясь напротив меня, лепетала хозяйка. — А то, может, чайку? Мужа, жалко, нет. Он в третью смену сегодня — мастером работает на заводе игрушки!..
Лоджия была все так же распахнута. В нее входил теплый ночной воздух. Хозяйка долго и занудно рассказывала о своем муже, о сыне, таскающем из школы одни двойки…
— И обед приготовить надо, и постирать. А когда? Если сама работаешь по восемь часов, да дорога двадцать минут в один конец?..
Звезды сквозь переплетения цветов выглядели непомерно яркими, крупными и становились все ярче и ярче. Я сидела на диване. Чувствовала, как смыкаются от усталости веки. Было понятно: в городе давно ночь, скоро утро. Я не спала сутки, не считая короткого наркотического забытья.
— А может, вы спать хотите? — угадала мою мысль услужливая хозяйка. — Так я сейчас вас устрою.
Нечасто и с трудом размыкая глаза, я смутно улавливала происходящее: хозяйка взбивала подушку, мальчик бесконечно долго пил молоко, худой ручкой он теребил на шее бинт. Звонили в дверь, совсем рядом, под ухом звонил телефон, сквозь комнату проходили какие-то незнакомые люди, и, кажется, опять была гроза. Гремел за окном гром, черноту разламывали молнии.
Наконец я очнулась и села на диване, растирая глаза.
— Я уж будить-то вас не стала, — сказала хозяйка. — Хотела постелить, но вы уснули. А первый сон всегда второго слаще.
Хозяйка стояла в дверях, а на месте мальчика в кресле сидела совершенно незнакомая красивая молодая женщина.
— Вы извините, Арина Шалвовна, что я вот так, среди ночи… — Она слегка пожала мою протянутую руку. — Меня зовут Марта, мы большие подруги с вашей сестрой. В стационаре лежали вместе, койки рядом были.
— А где она? — спросила я еще сонно.
— Ваша сестра пока не вернулась, а у меня к вам, Арина Шалвовна, просьба. Тут такая дурацкая ситуация, я срочно должна переговорить со своим бывшим мужем, а он встал в коридоре и войти боится. Время уходит, а я никак не могу ему сказать, чтобы толкнул дверь.
— Бывший муж? — спросила я, еще плохо соображая. — Понимаю. Какая дверь?
— Это совсем не важно — какая дверь. Он приехал за сыном, хочет забрать его с собой, а я хочу, чтобы ребенок остался. Как вы считаете, ребенок должен жить с матерью?
— Конечно.
— Жить-то Олежке осталось всего года три-четыре, ну куда его забирать?.. — продолжала она. — Я уж думаю, умер бы он скорее, все бы разрешилось…
— Но я-то тут при чем? — спросила я, откидываясь на спинку дивана. У меня опять смыкались глаза.
За окном полоснула длинная молния, ее излом был виден даже сквозь занавеску.
— А вы напишите ему записку. Сейчас напишите, а завтра утром уходить будете, оставьте мальчику.
— Ну ничего не поняла!.. — Наверное, я была похожа на идиотку и все еще пыталась проснуться. — Хотя ладно, если дело касается здоровья ребенка, то я напишу все, что вы захотите. Кому нужно написать?
— Моему бывшему мужу, Алану Градову.
— Поняла! — Я тряхнула головой — мне все-таки ужасно хотелось спать. — Давайте бумагу.
Откуда-то из сумочки Марта достала чистый лист и авторучку.
— Ну, что пишем? — Я взяла авторучку и посмотрела на хозяйку.
— Давайте так: « Ну вот и молодец, ты сделал все, что от тебя ожидали… А теперь перестань трястись и толкни эту дверь…»
Я подписалась одним только именем.