Крепы
Шрифт:
«Давай попробуем иначе… — мелькнула в мозгу фраза, произнесенная детским голосом минуту назад. — Попробуем иначе…»
По всем четырем стенам в кабинете — стеллажи, заставленные книгами и странными фигурками, вырезанными из веточек и корней.
В другой ситуации от увиденного можно было бы мгновенно сойти с ума. Корни, лежавшие на стеллажах, извивались змеями; какие-то из них уже медленно сползали по полкам на пол. Книги пульсировали и разбухали на глазах. Один из корней — вроде бы тот самый олень, — обернувшись вокруг горла Егора, казалось, вот-вот его задушит. Я схватила нож и попыталась разрезать деревянное лакированное кольцо. Безрезультатно. Кольцо в местах надрезов давало новые побеги и продолжало сужаться. Правда, мои действия привели к тому, что сужение несколько замедлилось.
— Сейчас! — шептала я. — Сейчас, Егор Кузьмич… Что-нибудь придумаем…
— Шприц! — Он показал глазами на письменный стол. — Ш-п-р-и-ц…
Это был маленький стеклянный шприц на два кубика. Приготовленный для инъекции, он лежал на разложенной салфеточке. Один из корней достиг мой ноги и железным обручем сомкнулся на лодыжке. Другой, похожий на ленточного червя, изловчившись, впился в левое плечо.
— Брызни на нее! — прохрипел Егор.
Я взяла шприц, направила иглу на корень, обвивавший шею Егора, и надавила на поршень. Что-то зашипело, корень съежился, от него отделилось маленькое черное облачко, и то, что секунду назад было удавкой, соскользнув на пол, ошалевшим червем полезло на свое место. Я также брызнула себе на плечо и на лодыжку. Против безумия наркотик помогал безукоризненно.
Егор потирал шею, массировал неприятный фиолетовый рубец и улыбался.
— Удачно ты мента сумочкой огрела, — сказал Егор. — Иначе я бы никогда не догадался, что их героином можно.
— Что это было? — спросила я. — Ты принес с собой галлюцинацию?
— Если бы! Это кто-то другой ее принес. Да, я слышал, звонили в дверь.
Я кивнула:
— Звонили!
— Знаешь, на что это все похоже?
— На что?
— На детскую игру для стариков! — Он старался говорить своим обычным веселым голосом, и это у него неплохо получалось. — Только фантазия у нас с тобой, Герда Максимовна, уже слабовата. Да, надо отметить, и страх уж не тот. — Он искренне улыбался. — Ну совсем страху нет!
Мы осторожно осмотрели квартиру, но никого не нашли. И стюардесса, и ее спутник исчезли. Входная дверь была заперта изнутри. Девочка спала лицом вверх, ее руки неподвижно лежали на одеяле. Громко тикали электронные стенные часы. Настольная лампа не горела.
VIII
Впервые за последние два года мы спали вместе. Мы легли на его постели вдвоем, и Егор долго гладил меня по волосам.
— А ведь совсем не хочется спать… — шептал он, сжимая пальцами мой подбородок и приближая, правда без особого усилия, мои губы к своим. — И боли нет!
— И боли нет! — прошептала я в ответ. Он не целовал меня в губы, казалось, целую вечность.
Только ради одной этой ночи я, ни минуты не задумываясь, повторила бы все прошедшие кошмарные часы в тройном объеме. Если не считать приступа радикулита, немного ограничившего наши возможности, эту ночь можно было бы сравнить с той первой брачной ночью тридцать два года тому назад.
Нас обоих разбудил телефонный звонок. Еще не открыв глаз, я почувствовала необычный запах. Я села на постели, но трубку по обыкновению не сняла, хотя телефон был под рукой. У нас так заведено, что, за исключением тех случаев, когда он делает себе уколы, трубку снимает сам Егор. Штору на окне немного замяло, и в рассеянном свете дня я увидела свое отражение в зеркале: маленькая, тощая старуха с взлохмаченными седыми патлами и совершенно масляными, довольными глазами. Мне стало неловко. Накинув халат, я вышла на кухню.
— Да, Егор Кузьмич… — послышался веселый голос Егора, снявшего наконец трубку. — Конечно, разбудил… Конечно, сплю до вечера… Ну, это ты у нас при деле! Ты погоны снимаешь, наверное, только на ночь… И не спорь с бывшим начальником. А я эти самые погоны надеваю только по случаю… Покрасовался перед зеркалом и снял, в шкаф повесил, на плечики… Да дам я тебе, милый, слово вставить!… Мне же, в конце концов, интересно, чего это ты в такую рань честного пенсионера беспокоишь…
По квартире волнами растекался приятный густой запах. Картошка с ветчиной, маринованный чеснок, перец, помидоры… Тут уж ни с чем не перепутаешь.
«Но в доме нет никакой ветчины, — соображала я. — Да и маринованный чеснок тоже… Откуда?»
В протертые и еще влажные стекла кухонного окна так и ломилось солнце. Анна, почему-то одетая в мои платье и туфли, стояла возле плиты, помешивая что-то на шипящей сковородке. Поверх платья девочка повязала фартук. И правильно сделала, а то бы я ее прибила.
— Доброе утро! — Она выглядела смущенной. — Извините, но я залезла в ваш шкаф. Я взяла платье…
— И туфли тоже!
— Вы обиделись? — От неловкости она топнула каблучком. В голосе ее было столько детского наивного раскаянья, что обидеться было просто невозможно.
— У нас с тобой один размер.
— Ну! — Увидев, что я не сержусь, девочка повернулась, демонстрируя, как мое выходное платье обтягивает ее попку. — Как на меня шито, правда?
«Хорошая фигурка… — опуская занавесочку на окно и чуть приглушая солнечный свет, отметила я. — И у меня такая же? Наверное, такая же… Это платье на мне сидит так же хорошо, по крайней мере спереди…»
— Вы спали, я хотела выйти купить чего-нибудь вкусненького на завтрак, — объяснила она, — полезла в чемодан, а там все на три размера больше. Чужое какое-то. Примерила — совершенно не годится. А ваше как раз!
Стоящие на столе в гостиной цветы раскрылись. Два перемешанных букета широким неряшливым веером почти накрыли стол. От них исходил острый, немного неприятный запах. Пока Егор болтал по телефону — он вообще любил поговорить со своими бывшими подчиненными, в особенности вот так, по утрам, когда нет боли; он давал полезные советы, и его, похоже, слушали, — я подмела и проветрила всю квартиру.
Убирая в кабинете, я не смогла заставить себя прикоснуться ни к одному из злополучных корешков. Не мне — Егору решать, что дальше делать со всеми этими предателями.
Тем временем девочка ловко накрывала на стол, а Егор, отговорив по телефону, заперся у себя, и сквозь дверь было слышно, как он пыхтит, подбирая галстук.
— Ну, это уже серьезно… — басом почти пропел он, появляясь наконец в дверях. — Горячий натюрморт.
— Вам нравится?
Егор устроился за столом и изящным движением сунул салфетку себе за воротник.