Крепы
Шрифт:
— Решено провести операцию здесь. Прекрасное место: бетонный бункер пять метров глубиной, доты, как видите. — Указка бродила по карте. — Стопроцентная безопасность. Вот здесь мы разместили артиллерию, здесь — живая сила, со стороны леса прикрывает кавалерия… — Он перевел взгляд с карты на Анну. — Медицинское оборудование уже внизу, — сказал он, и полоска его губ стала совсем тоненькой. — Мы разместили его в бункере.
— Почему не в деревне?
— Многим здесь ваш план не нравится. — Генералу ее вопрос пришелся не по вкусу, и спичечные головки его глаз заметно позеленели. — Посудите сами, нужно было пятьдесят четыре добровольца, а на данный момент вызвалось всего двадцать четыре… Разве это нормально для дисциплинированной армии? Так что, во избежание инцидентов…
— А вы разве не хотите попробовать? — спросила Анна, чувствуя в кармане под пальцами сильное шевеление. Она пыталась побольнее придавить противного лилипута.
— Нет, предпочитаю оставаться мертвым. Кроме того, возникла еще одна проблема. В деревне умер человек!
— У вас в деревне?
— Да, но не это главное. Главное то, что на похороны прибыли трое.
— Живых?
— Живых всего двое: сын покойной и молодой человек — они привезли с собой механическую женщину. Мы опасаемся инцидентов. Наши силы не рассчитаны на живых.
Вырвавшись из кармана, лилипут пролез между пальцами Анны, перепрыгнул с ее колена на угол стола и, сложив ручки маленьким рупором, закричал:
— Их нужно убить!
— Что это? — спросил француз и брезгливо прикрыл нос кружевным платочком. Сабля его нервно звякнула под столом. — Это ваше, мадам?
— Это мое начальство! — сказала Анна, подавив усмешку. — Мне кажется, он прав: могут быть накладки. Если у вас нет средств изолировать живых, то он прав!
VI
Лес кончился глубокой сырой низиной. Когда Алан Маркович, промокнув по колено, преодолел это, казалось, последнее препятствие, солнце над головой уже разгоралось, и в его свете заблестели по левую руку вдалеке серебряные нити проводов высоковольтной линии электропередач. Легко ступая, Олег шел впереди. Они почти не разговаривали друг с другом.
Олег знал все, что было известно отцу, но отношение мальчика к происходящему было другим. Может, он воспринимал все иначе потому, что был мертв, а может, просто потому, что был еще ребенком.
Алан Маркович остановился и, прикрыв глаза ладонью, огляделся по сторонам. Он поискал взглядом деревню и нашел ее неожиданно рядом. Дома оказались в каких-то трех-четырех километрах слева.
— Пошли!
Без единого слова Олег повернулся на сорок градусов и так же легко зашагал по мокрому полю. Алан смотрел на сына. Олег сделался уже полупрозрачным, он исчезал, растворялся в солнечном свете. Заканчивалось действие цветка. Приложив пальцы к носу, Алан втянул воздух — бесполезно. Он лихорадочно рылся в карманах плаща. Мальчик обратился уже в невесомое облачко, когда на ладони Алана Марковича оказалась розовая таблетка. Как она попала в карман? Когда? Та ли это таблетка? Он не стал особенно задумываться, сунул ее в рот и для скорости раздавил зубами.
Прогудел самолет. По полю мелькнула крылатая тень. Задрав голову, Алан Маркович увидел на широких коричневых крыльях изображение свастики.
«Немцы, — подумал он. — Значит, я все-таки правильно вышел…»
Олег стоял рядом и смотрел на отца. Мальчик был отчетливо виден — заострившееся от усталости детское лицо выражало удивление. Прошел низко над головой еще один самолет. В горле Алана Марковича возникла знакомая сухость — наверное, таблетка лежала в кармане со времени проклятой командировки. Голова кружилась, и мелькнувшая стрелою вниз черная тень показалась просто чернотой в собственных глазах.
В следующую секунду Олег упал. Черная тень, обернувшись птицей, ударила клювом ему в голову и взмыла. Еще одна птица, разворачиваясь в воздухе, прицелилась клювом в широко раскрытые детские глаза.
— Нет! Нет! — закричал Алан Маркович и, размахивая руками, кинулся к сыну.
Олег уклонился, и удар пришелся ему в плечо. Вокруг стало тесно и шумно от распахнутых крыльев. Разгребая руками клубящиеся теплые перья, Алан шагнул к мальчику. Один из клювов ударил его в спину, и Алан вскрикнул.
— Папа, мне больно! — сказал Олег. — Папа…
Сорвав с себя плащ, Алан Маркович укрыл сына.
Следующий удар пришелся в запястье. Кровь с руки забрызгала плащ. Неужели эти птицы — реакция на таблетку? Они запросто могут их заклевать…
Стараясь больше не кричать от боли, он поймал за крыло одну из птиц: та билась в руках, шипела, раскрывая окровавленный черный клюв. Шваркнув птицу о землю, Алан Маркович ударил ее ногой и только после этого посмотрел вокруг. Живое черное облако вновь собиралось над головой. Алан не мог отвести от него глаз. К нервному клекоту и треску примешивался рев моторов.
«Если они могут одинаково поражать и мертвых и живых, то кто же это — мертвые или живые? Почему они напали на нас?»
Самолет шел так низко, что сломанные его шасси, казалось, отвалятся и упадут на голову. Шасси крутились. Птицы били по плоским крыльям; было слышно, как твердые их клювы долбят в стекло фонаря. Кружась, перья тучами падали на землю. Одну птицу затянуло и перемололо левым винтом.
— Бегите к лесу! К лесу! — Этот крик, прорвавшийся сквозь рев моторов и птичий гвалт, почему-то удивил Алана Марковича. — К лесу! Возьмите мальчика и бегите…
Сухо и как-то выделяясь на фоне других звуков, грохнул винтовочный выстрел. Подхватив Олега под локоть и пригибаясь, Алан Маркович успел заметить человека в кожаном шлеме и кожаной куртке. Человек этот, широко расставив ноги, стоял прямо под черной клокочущей тучей и палил по ней из винтовки.
Выстрелы почему-то успокоили Алана Марковича. Достигнув первых кустов, он в изнеможении опустился на мокрую землю. Небо над полем, когда он посмотрел, оказалось совершенно чистым: ни самолетов, ни птиц. Только ярко горело солнце.