Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник)
Шрифт:
– «Горбатым» и Корневу смотреть за воздухом. Не прозевать чужих истребителей…
Прошли минуты молчаливого настороженного полета, и под самолетами поплыла «чужая» земля.
– Конаков, как там у тебя дела за хвостом?.. Ты что, спишь?
– Нет, командир. Смотрю. Вблизи все хорошо. Сзади слева, выше появились какие-то самолеты. Наверное, наши. Следом за нами из тыла идут. Может, бомберы, нам «помогать» над целью будут?
– Давай смотри, да не заглядывайся… Корнев! Сзади самолеты видишь?
– Наблюдаем. Похоже, «пешки» [17] с истребителями. У них, видать, скорость поболе. Подойдут, посмотрим.
– Ладно. Привести оружие к бою. До цели сорок километров.
«Если бомбардировщики идут на Харьков, то лучше и не придумаешь. Сейчас они меня обгонят, и я под их шум и тарарам проскочу на цель, а там…»
Посмотрел влево. Самолеты почти догнали, но в солнечных лучах были плохо видны.
– Командир, двадцать пять «пешек» и двадцать истребителей. Со снижением, на скорости идут.
17
«Пешки» – самолет Пе-2, фронтовой двухмоторный, двухкилевой бомбардировщик. Конструктор В. М. Петляев.
– Хорошо. Нам на руку.
И в это время взволнованно закричал Корнев:
– Осипов, уходи в сторону! Это «дорнье» [18] и «мессершмитты»!
Матвей встревоженно взглянул на догоняющую их чужую группу… И понял: уходить поздно… «Мессершмитты» уже увидели непрошеных «гостей» у себя в глубоком тылу, около своих аэродромов. Их, как стайку комаров, сдуло ветром от своих подопечных, и они сверху кинулись к «илам».
Неслись секунды… «Что предпринять? До земли две тысячи метров, до цели сорок километров полета. Наверное, по радио фрицы уже передали своим, и там взлетает новая партия «шмиттов». Если дальше пойду, никто не вернется…»
18
«Дорнье» – немецкий двухмоторный двухкилевой бомбардировщик.
В наушниках раздались звенящие волнением слова:
– Я – Корнев, пошел в лобовую, хвосты не подставлять.
Решение товарища подстегнуло Осипова. Решился:
– «Горбатые», – скомандовал Осипов, – сначала общий круг, потом спиралью к земле. Летчикам защищать впереди идущего, заднего – стрелкам.
Матвей положил машину в разворот и посмотрел назад… Истребители часть врагов взяли на себя. Отбили первую атаку. «Где же остальные?»
– Стрелок, как там?
– Одна группа «сто девятых» под нами, другая – падает сверху. Круче разворот.
Турельный пулемет разразился длинной очередью. Маленький перерыв – и снова огонь.
– Побереги патроны!
Осипов осмотрелся. «Пока «илы» все целы, а как у «яков»?.. Не видно?»
– «Горбатые»! Сбросить все бомбы аварийно, легче будет. Пошли в спираль.
Снизу перед мотором выскочил желто-зеленый «немец». Расстояние метров двадцать. Видны заклепки, переплеты остекления кабины. Вражеский летчик дал ногу и отклонил руль поворота до отказа в сторону.
Осипов от неожиданности опешил. «Видать, скорости у «его девятого» нет. Летчик хочет свалить его вниз, а он не подчиняется пилоту. Ну, прощай, фриц, отлетался». Прикусив губу, Матвей чуть довернул по прицелу свой «ил» и со злостью нажал на гашетки пушек, пулеметов и эрэсов. Молчок – огня нет. «Что такое?» Взгляд в кабину: «Мать его… Как же я в суматохе зацепил предохранители?» Снял оружие с предохранителей, глазами снова в прицел – пусто. Ушел немец дальше жить.
Группа штурмовиков, скручиваясь пружиной, снижалась к земле. Новая атака «мессеров». И один «ил», разорвав спираль и все больше увеличивая угол пикирования, понесся к земле. «Видимо, конец кому-то». Но смотреть за ним Осипову было некогда… «Если свежие не подойдут, то эти «шмитты» скоро нас бросят. У них, должно быть, горючее на исходе. Ведь они с задания шли». Эта мысль обрадовала Осипова: «Земля уже близко. Еще одна-две атаки, и снизу мы будем неуязвимы».
– Держаться друг за другом. Выходить из круга – солнце на правый борт. Еще один оборот.
Снова шестерка злых «ос» бросилась в атаку. «Кого будут атаковывать?.. Так, задние пулеметы у всех работают».
Чей-то «ил» ударил по фашистскому истребителю, тянувшемуся к Осипову. Трассы летчика и Конакова встретились у мотора врага. «Мессершмитт» вспыхнул и, перечеркнув круг штурмовиков своей траекторией полета, врезался в задворки деревеньки.
– Выходим из круга на славянский курс [19] , солнце справа. – Матвей посмотрел назад: «илы», выйдя из правого виража, под острым углом слева шли на него. Три… А где же пятый? – Конаков, где еще «горбыль»?
19
Славянский курс – курс полета около 90 градусов, то есть на восток. Противник, за редким исключением, был западнее аэродромов базирования советской авиации, поэтому в обиходе и появился этот термин, определяющий полет домой.
– Сзади четыре.
– Я вижу трех.
– Борубай справа нас прикрывает, но у него что-то неладно, дымит…
Атака сверху, разворот вправо, под атакующих. Пулемет с короткими передышками опять начал выбивать огненную дробь.
– Бору, как там у тебя?
– Плохо, сейчас садиться буду. Ни воды, ни масла в моторе – все вытекло.
– До линии фронта километров пятнадцать.
– Не дойду. Сажусь.
Осипов посмотрел назад: «ил» с отворотом в сторону от полета пошел на посадку.
– После посадки, Бору, по воде, по оврагам уходи, но сначала не к линии фронта…
Еще три минуты полета, и Донец отделил зло боя от жизни.
Матвей глубоко, с сожалением вздохнул. Осмотрелся. Четыре «ила» рядом. «Яков» тоже не видно. «Видать, у «шмиттов» ни горючего, ни снарядов больше не было. А то бы еще истерзали. Эхма, да не дома. Дома же сейчас тоже будет несладко. Всыплют по первое число».
Незасеянное поле мягко ударило самолет по «животу», и «ил», нагребая на себя чернозем и одичавшее разнотравье, пополз к оврагу, занося правое крыло вперед. Отдав энергию полета земле, он в изнеможении затих, распластав по траве широкие, теперь уже беспомощные крылья. «Ил» перестал быть штурмовиком.