Крещенные кровью
Шрифт:
Аверьян поднял на него глаза и пожал неопределенно плечами.
– Тогда выпьем, – кивнул Игнат. – Где-то здесь я видел бутыль с медовухой. Достань-ка из комода стаканяки.
Аверьян взял стаканы и поставил их на стол, а шурин принес из спальни бутыль с мутной золотистой жидкостью, наполнил стаканы и водрузил бутыль посреди стола.
– За что пить будем, зятек? – подмигнул ему Игнат. – За удачный твой поджог?
Калачев покраснел от досады и промолчал.
–
Аверьян отставил стакан, даже не пригубив его. Злые насмешки шурина обидели скопца. Но Игнат еще что-то говорил, а он с угрюмым видом вынужден был слушать.
Брынцев опять наполнил свой стакан медовухой и кивнул Аверьяну:
– Ну ты что? До такой степени башку сектанством заморочил, что пить разучился?
– Што-то мутит меня, право дело, – солгал Аверьян. – Боюся, жалудок в обрат зараз все выплеснет.
– А я еще хочу испить чашу за то, чтоб эта вот изба твоею стала, зятек. Стешка все одно с тобой жить не станет, скопцов тожа нет уже. Так что забирай лавку ихнюю и избу эту в придачу! Ну как? По сердцу тебе подарок мой?
Аверьян кивнул.
– Завтра… – Игнат встал, не закончив мысли, и прошелся по горнице. Его лицо исказила вдруг гримаса недоумения и боли. – …мы узаконим дом и лавку на тебя.
Ему явно стало плохо, но он снова наполнил стакан и залпом выпил. Затем жестом показал Аверьяну, что следует встать и уйти, хотя бледность его лица и обильный пот на лбу и щеках заставляли думать наоборот.
– Но мне некуда податься, Игнат, – заметил Калачев, не спуская с шурина настороженного взгляда.
– Ступай, куда хотишь, – выдохнул тот с усилием. – Хоть в лавку, хоть к Стешке под подол, токо…
Он тяжело опустился на стул, закрыл глаза и уткнулся лицом в стол. Аверьян вздохнул, услышав его густой храп.
Аннушку Калачев увидел сразу, как только из любопытства заглянул в спальню. Она встретила его молча, только взглянула быстро и испуганно. Закутанная в одеяло, со связанными руками и ногами, она лежала в кровати с кляпом во рту, прислонившись головой к стене. Бледная, с красными пятнами на щеках, глаза лихорадочно блестят, сама вся дрожит.
– Хосподи, да хто же энто так тебя?! – воскликнул пораженный Аверьян. – Неушто Игнашка, вражина, штоб ему пусто было!
Он поспешил к девушке, освободил ее рот,
– Как же случилось эдак? – спросил он, присаживаясь рядом. – Энтот вурдалак истязал тебя?
Девушка всхлипнула, но ничего не ответила. Она выравнивала дыхание.
– Вот душа вражья, – сжал кулаки Аверьян.
– Налей мне медовухи, – прошептала Анна, растирая «узоры», оставленные веревкой на запястьях. – Только не ту, что этот образина лакал, а вон… В углу под тряпками найдешь.
Аверьян извлек поллитровку и налил полстакана. Анна с закрытыми глазами отпила большой глоток и с облегчением вздохнула.
– Мне тожа не помешало бы щас. – Аверьян вдруг осознал, что уже двое суток на ногах без сна и отдыха.
Он поднес к губам горлышко бутылки, отпил несколько глотков и сразу же почувствовал, как в голове у него прояснилось и захотелось улыбнуться девушке.
– Я перед тобой виновата. Это я втянула тебя во всю эту грязь, – сказала она.
– Не выдумывай. Видать, эдак Хосподу надобно было, а ты не вини себя, – отмахнулся Аверьян.
– А ты почему все Иисусом прикрываешься? Ты же скопец…
– Никогда я вере скопцовской привержен не был, хотя и ютился в их общине. Опреть души мне сее. Из всей веры энтой мне токо радения по сердцу пришлися! Пляшешь, поешь… – на душе зараз лехко становится и все худое нипочем! Все горести прощевайте, а благости – милости просим! А Иисус Христос завсегда в душе моей обретался. Небесный, прекрасный, а не землю топчащий самозванец грешный!
– Выходит, ты притворялся?
– Нет, я просто жил как небесам угодно было. Вот и вся эдака истина моя, душа-девица. А ты вот пошто в энту бучу ввязалася? Разве бабье энто дело об эдакое дерьмо обгаживаться?
– Да как сказать… А ты в рубашке родился, так и знай, – загадочно увела разговор в сторону девушка. – А теперь все, не задавай мне больше вопросов.
– Быть по-твоему, – кивнул, соглашаясь, Аверьян. – Токо вот про шуряка маво растолкуй: што он здеся делал, пошто тебя связал и што с ним таперя?
– Сначала он, шуряк твой ненормальный, – мрачно молвила Анна и отпила еще медовухи. – ворвался ко мне в избу, как демон с шабаша. Угрожал пистолетом. Вбил себе в башку, что у Ивана Ильича будто денег куры не клюют. Вот и явился, чтобы выпытать из меня, где скопцовское золото спрятано!
– А у Ивашки самово што ж об том не обспросил, сучонок? – удивился Аверьян.
– А я почем знаю, – огрызнулась Анна. – Видать, не добился от него ничего, вот за меня и взялся.