Крест и корона
Шрифт:
В тот день сестра Кристина посмотрела на меня весьма холодно: она, казалось, никак не может простить мои прегрешения против Дартфорда. А вот сестра Винифред улыбнулась мне. Вероятно, на ее дружбу я еще могла надеяться.
Я не сомневалась, что сестра Агата, которая сидела на возвышении и наблюдала за работой послушниц, сейчас сделает мне выговор. Но она словно бы и не заметила моего опоздания: лицо ее бороздили морщины тревоги, а глаза смотрели взволнованно. У нее за спиной хрупкая и изящная сестра Елена, заведовавшая гобеленной, сортировала шелка. Она тоже промолчала, но ничего удивительного
Настоятельница Элизабет получила с континента специальное разрешение, согласно которому сестре Елене позволялось остаться с нами, хотя она не пела псалмы и не молилась вслух. Она приняла обет молчания, узнав, что ее старший брат, монах, отказавшийся под присягой признать Акт о супрематии, был казнен, а труп его выставлен на позор в Тайберне. Вначале, когда король ополчился против нашего образа жизни, некоторые отважные монахи, братья и настоятели воспротивились ему. Их наказали с варварской жестокостью. После этого большинству монахов пришлось все-таки признать Акт.
Сестра Елена, словно компенсируя вынужденное молчание, все силы свои вкладывала в гобелены, которыми занималась вот уже целых двадцать лет. Мастерицей она была редкой: ее полотна, самобытные и изысканные, никого не оставляли равнодушным. Я приехала в монастырь, будучи уже опытной вышивальщицей. Мать научила меня искусству самых сложных петель. Но гобелены в монастыре не вышивали: мы их ткали с помощью катушки, которую просовывали туда-сюда через натянутые нити основы. Сестра Елена научила меня ткать быстро, но аккуратно, показала, когда следует нажимать на станке педали. Но главная миссия сестры Елены заключалась в том, что именно она предлагала сюжет для каждого нового гобелена, определяла, какую историю он должен рассказывать. Будучи талантливой художницей, сестра Елена сначала делала карандашом набросок рисунка, который мы должны были воплотить на гобелене, а потом писала красками на картоне эскиз в натуральную величину. Прежде чем послушницы начинали работу над очередным гобеленом, эскиз этот нарезали вертикальными полосами и прикрепляли с другой стороны в качестве образца.
Гобелен, который мы делали сейчас, был готов уже больше чем наполовину. Просовывая туда-сюда катушку, я думала не о работе, а о книге, случайно обнаруженной в библиотеке. Этельстан оказался реальным человеком, королем, хотя и правившим очень и очень давно. Корона у него и в самом деле, вероятно, была. Но вот зачем, интересно, корону эту впоследствии понадобилось прятать в Дартфорде? Монастыри существовали в Англии и в те далекие, смутные времена. Между прочим, в книге упоминалось, что Этельстан сам их основывал. Почему же Эдуард III не воспользовался одним из них, чтобы спрятать корону, а, как сказал епископ Гардинер, построил заново Дартфордский монастырь?
Тут я вспомнила, как крепко вцепился брат Ричард в эту книгу, когда увидел ее у меня. Он определенно знал, кто такой Этельстан, хотя тот и был полулегендарным правителем, родившимся в самом конце первого тысячелетия.
Тут из передней части комнаты донесся какой-то звук, больше похожий на стон. Это всхлипнула сестра Агата. Из ее близко посаженных глаз текли
Послушницы переглянулись, не зная, что делать.
Заговорила, как и полагалось, сестра Кристина — она была старшей из нас.
— Вы, случайно, не заболели, сестра? — поинтересовалась она.
Сестра Агата, словно рассердившись, покачала головой.
— Это несправедливо, — заговорила она сквозь слезы. — Вам-то хорошо: вы молоды, у вас есть богатые родители, которые всегда примут вас обратно в семью. А мне деваться некуда! Все мои родные умерли, а своих денег у меня нет.
— Что вы имеете в виду? — спросила сестра Кристина.
Сестра Агата тряхнула головой:
— Я не должна так говорить. Но сегодня утром я слышала, что уполномоченные Кромвеля вновь отправились объезжать монастыри. Крупные монастыри. Я-то думала, что весь этот кошмар закончился и нам больше ничто не угрожает. Но из Лондона поступают иные сведения.
Сестра Винифред испуганно посмотрела на меня. Я сделала удивленное лицо, словно для меня это сообщение было новостью. Хотя подобного рода слухи, наверное, циркулировали сейчас во всех больших монастырях от Сиона до Гластонбери.
— Защити нас, Господи, — прозвенел голос сестры Кристины. — Сестра Агата, вы не должны думать, что мы в лучшем положении по сравнению с вами. Лично я никогда не покину Дартфорд, что бы ни случилось. А в самом крайнем случае, если придется, буду делать дело Господне и за его стенами.
Я скосила взгляд на сестру Кристину. Она отложила работу, решительно сжав губы.
Сестру Агату такая убежденность, казалось, приободрила.
— Просто невозможно поверить, что король уничтожит Дартфорд. Ведь нашему монастырю оказывают внимание самые знатные люди. — Она посмотрела на нас, но уже не сердито, а с надеждой. — Здесь монашествовала сама тетушка короля.
— Ее, кажется, звали сестра Бриджет? — спросила сестра Винифред.
— Да, — кивнула начальница послушниц. — Она была младшей сестрой покойной королевы Елизаветы. И та посещала ее, а один раз даже привезла с собой сына, принца Артура.
Услышав это имя, я укололась. Острая боль пронзила мою левую ладонь. Я опустила глаза: у меня на коленях лежали ножницы, а на коже расцвел идеально ровный кровавый кружок. Я схватила тряпочку и прижала ее к ладони.
— Когда это было, сестра? — быстро спросила я. — Когда они приезжали в Дартфорд?
Сестра Агата задумалась на мгновение.
— Кажется, сразу после того, как принц Артур женился на Екатерине Арагонской. Мне говорили, что королева Елизавета хотела познакомить сестру Бриджет с женой племянника: вот почему они и предприняли это путешествие.
Стараясь говорить небрежным тоном, я поинтересовалась:
— Выходит, Екатерина Арагонская бывала в Дартфорде? — Ранка у меня на ладони пульсировала, и я еще крепче прижала тряпочку.
— Ну да. Блаженной памяти королева Екатерина была тогда очень молода, совсем девочка. Это случилось давно. Еще до моего приезда сюда. — Сестра Агата задумалась, явно производя подсчеты в уме. А считала она не очень быстро. — Больше тридцати лет назад. Да… Так вот, разве сможет король, после всего, что было, уничтожить Дартфорд и выгнать нас на улицу?