Крест Империи

Завацкая Яна

— Симеон, сходи-ка к Одоакру, а ты, Маркус, возьми Кристиана и вдвоем пойдите на луг, там с мальчишками-пастухами потолкуйте. Я же пока здесь останусь, а после встретимся все у жертвенника, оттуда и домой двинемся. Смотрите только, до темноты не задерживайтесь.

Он говорил по-аламаннски, чтобы не смущать Кристиана и Хильтибранда, который, конечно, уши навострил в углу. Братья послушались, поднялись. Реймос внимательно смотрел им вслед. И вот они остались одни. Квиринус спросил.

— Что ж ты, знаешь латынь?

— Знаю, - ответил Реймос, -

ответишь ты на мой вопрос?

— Отвечу, не торопи. Скажи только - читал ли ты все Евангелие?

— Я все Священное Писание прочел и хорошо его помню.

Квиринус только головой покрутил. Не христианин - и все Писание прочел. Чужестранец неведомо откуда - и на двух языках местных говорит, как на родном. Ладно, впрочем…

— Тогда помнишь ты, конечно, кто такой Господь наш Иисус?

— Христос, Сын Бога живого, - послушно ответил Реймос, - как и святой Петр сказал Ему. Только вот что это значит? Вы говорите, будто Сын Божий - это и есть Сам Бог, только иная Его ипостась. А есть те, кто говорит,будто Сын Божий вовсе Отцу не единосущен…

— А вот давай подумаем, - поморщился Квиринус при упоминании арианской ереси, - Если не единосущен, тогда правильно ты сказал - нет никакого толку кровь проливать. Бессмысленно тогда бы Он умер. А наша христианская вера в том, что мы поклоняемся единому Богу в Трех Лицах и Трем Лицам в одном Божестве, и при этом не смешиваем лица и не разрываем Божественной Сущности. Первое из них - Личность Отца, второе - Личность Сына и третье - Личность Святого Духа. Но Отец, и Сын, и Святой Дух - одно Единое Божество, равноценное в славе и в вечном величии…*

(* здесь Квиринус цитирует Афанасия Великого)

Реймос вздохнул.

— Много народов Ойкумены я видел, и много разных вер изучил. Такой сложной, однако, не встречалось мне ни разу! Объясни, христианин, как это может быть - одна сущность и одно Божество, когда их на самом деле три?

Квиринус улыбнулся - сразу на память пришли строки, написанные каппадокийцем Григорием.

— А вот представь, например, тучу, а из нее идет дождь и снег. Сущность у них одна, и в то же время - разные они.

— Ну хорошо, допустим… а как же совершилось то, что грехи людей были искуплены?

— Позволь меня спросить о твоей вере, почтенный муж?
– Квиринус прищурился. Ему не раз случалось толково и доходчиво разъяснять людям основы вероучения, и он знал это за собой - не только то, что в памяти хранил все, написанное и старыми отцами, и современниками, но и объяснять умел, адресуясь к сердцу каждого отдельного человека. Не пытаясь понять человека, как можно что-то объяснить ему? Хотя Квиринус и не обольщался насчет своей способности объяснения - иной человек все поймет, все осознает, а все равно не обратится, ибо только Бог приводит к Себе людей, и происходит это не по разуму, а по Божьей воле.

— Веришь ли ты, как аламанны, во множество богов?

— Нет, твое преподобие, у нас своя вера, особая. Мы верим похоже на то, как верили иудеи. Есть один единый Бог, мы так

и называем его Единым, и однажды люди ослушались Его и были изгнаны из начального рая, и грех поселился в них. И в Потоп мы верим, у нас есть такое сказание, а также в то, что все мы - потомки спасшегося праведника Ноя, однако и в нас живет первородный грех, и лишь праведная чистая жизнь, духовный рост могут человека избавить от этого. Только непонятно нам, как жертва кровавая - тем более, убийство животных или вовсе младенцев, как аламанны делают, на алтаре - может быть угодна Всевышнему и принести Ему какую-то радость…

— Убийство детей - мерзость в глазах Господа, и посмотри, как древние иудеи истребляли народы, приносившие детей своих в жертву Молоху, - подтвердил Квиринус.

— Ладно, а животных как же? Что же Богу Всевышнему, чистому Духу может быть приятного в том, что бесполезно закалывают быков? И чем это может искупить грех?

— А что же, по-твоему, нужно делать, чтобы искупить грех? Или вовсе его искупать не надо?
– коварно спросил Квиринус.

— По нашему следует покаяться надо в грехе и пообещать больше не совершать его. А чтобы и вправду не совершить больше, надо над собой работать, и это основа нашей религии. Мы молимся и очищаем себя постом, воздержанием, работой. А быков закалывать - какой в этом смысл?

— Сейчас… Очищая себя постом, ты ведь не позволяешь себе вкушать пищи столько, сколько хочется?

— Да, конечно же.

— Выходит, ты сам себя, свою плоть убиваешь, желания своей плоти уничтожаешь, так же, как иудеи на алтаре уничтожали быков?

— Так и есть, - подумав, согласился Реймос. Его глаза блестели, видно было, что заинтересован человек беседой. Да и то - часто ли встретишь в этой глуши образованного латинянина?

— Выходит, и сам ты приносишь жертву, только без крови? Жертву Богу?

— Да какую жертву… - Реймос задумался, - скорее, это я сам себя, свое тело упражняю… Хотя… В ответ на мои усилия Всевышний и сам помогает мне к Нему приблизиться.

— Ну а значит, все-таки жертва твоя, отказ от пищи - шаг навстречу Богу, дабы грех первородный преодолен был… А быки, они не бессмысленны. Вот ты, я вижу, человек образованный…

— Что ж, да.

— А посмотри на аламаннов - люди они хорошие, однако ведь совсем дикие. Поди-ка объясни им про внутреннюю жертву, про работу над собой. Поймут ли?

— Пожалуй, что нет.

— Нет. А вот быка заколоть, мясо, которое для своей плоти растил, для еды, для семьи - отдать Богу - это для них понятная жертва. Такими были иудеи древние. А те, кто образованнее - те понимали, как писал святой псалмопевец: жертва Богу - дух сокрушенный. К каждому Бог на его языке обращается.

— Хорошо, - сказал Реймос, сделав паузу, - я понял, почему иудеи эти жертвы приносили, и не бессмысленно это было. Но скажи мне, почему же нужно было для искупления грехов такую жертву принести, как принес Сын Божий по-вашему? Ведь то наши грехи - а то Божественная плоть.