Крест. Иван II Красный. Том 2
Шрифт:
Князья Иван и Андрей со своими боярами и челядью запёрлись в уделах, а Семён Иванович и гонцов за ними не слал. И может, вовсе не потому он этого не делал, что в гордынности занёсся или столь сильно осерчал на братцев, а просто и повода важного не было. Удивительно спокойная жизнь потекла в Москве после их размирья, ничего громкого не случалось, словно бояре сами испугались того, что натворили.
Даже Прокоша с Мелентием заскучали, не о чем было погодные записи делать. Занесли в пергамент, что двадцать шестого мая некая девица имя руце прикорчены к персям, исцеля у гроба св. Петра Митрополита, и опять никаких новостей до самой осени. Да и осенью-то ничего особенного. Симеон Иванович
И следующий год выдался бедным на события, мало чего произошло примечательного. Правда, взволновало всех, что опять Семёну Ивановичу не везёт с наследниками. Пятнадцатого декабря родился у него сын, которого окрестили в честь того небесного покровителя, какой у прадеда был, но лишь два дня порадовался великий князь, помер Данилушка, как ни старались лекари и повитухи-бабки выпользовать младенца. В ночь со дня воспоминания чуда Архистратига Михаила, седьмого сентября следующего года, родила княгиня Марья ещё одного сына. Сам владыка Феогност крестил новорождённого, но и у Мишутки жизненный путь окончился через седмицу.
А за рубежами княжества творились дела строгие. Семён Иванович настороженно следил за ними. Москву не покидал, поручал дела вне княжества надёжным послам и доброхотам. Новгородцы своими силами одолели шведское воинство Магнуса, вернули крепость Орешек, захватив восемьсот пленных. Всех пригнали в Москву, где их называли немцами, поскольку по-русски они не разумели.
Ольгерд начал заигрывать с Ордой, но Семёну Ивановичу удалось разрушить наметившийся союз. Вскоре затем Ольгерд и его брат Любарт прислали в Москву послов с дарами и челобитьем, просили выдать за них родственниц Семёна Ивановича — племянницу, княжну ростовскую, и свояченицу, княжну тверскую.
В Орде же закончил земной путь князь Темир [16] , будто бы умерщвлённый своими слугами. А больше из Степи не было ни весточки, ни зову. В недавние времена ездили в Сарай каждое, почитай, лето, а то и двояжды, но вот уж третий год ни гонцов, ни послов оттуда. Может, и там, как в Скандинавии, косит всех «чёрная смерть»? Может, и Орды уж никакой нет, улетела она в татар-тарары? Загадывали так московские простолюдины, сплёвывали трижды через левое плечо, чтобы бесы не подслушали и не сглазили возможный желанный исход. Но зря обнадёживались: затребовал-таки к себе хан Джанибек русских князей, причём сразу всех. Когда зовут всех — жди напасти. Разлилась тревога по всем княжествам, начались тайные встречи и переговоры, поиски серебра и рухляди, на торжищах подскочили цены на хлеб и на соль.
16
...закончил земной путь князь Темир... — С именем этого князя в русских летописях связано единственное упоминание о татарских нашествиях за время правления Симеона Гордого: в 1347 г. ордынский князь Темир с войском приходил под город Алексин, татары сожгли посад и возвратились с большой добычей.
Но Семён Иванович был спокоен. Принёсший приказ посол Коча преобильно ублажён был в своё время серебром и стал надёжным благоприятелем. Он сообщил, что Джанибек сильно зол на польского короля Казимира и хочет, чтобы русские князья помогли Ольгерду противостоять католической шляхте. Тому, что всех зовут, Семён Иванович был даже рад, надеясь, что в долгой поездке сама собой кончится его свада с братьями.
Казна, провизия, разнообразные товары и подарки хану — это всё у Семёна Ивановича загодя припасено: знает он, что надо быть готовым к внезапному вызову в любой день. А если время терпит, можно добавить ещё хлеба и леса, захватить своих работников на русское подворье в Сарае, пленников для продажи в неволю. Если ожидается трудный разговор с ханом, надо не поскупиться — набрать побольше серебра, коней породных, ловчих птиц, иноземных сукон и бархата. Нынче Семён Иванович не суетился, велел лишь в особые короба сложить шкурки соболей, куниц и бобров, если придётся подкупать не только хана и его хатуней, но и нойонов да темников. На отдельном возу беличьи связки и пьяные меды для нукеров, стерегущих ставку, для таможников, кои могут остановить в пути.
Не просчитался Семён Иванович. Уже девятый раз в своей жизни, в том числе пятый раз за время своего правления, съездил он в Орду и опять словно не у супротивников, а в гостях у родни побывал: сам ублажил Джанибека и отдарков его целый сундук привёз. Вот только с братьями по-прежнему отношения не складывались: ровно чужие, сами по себе держались они всю поездку — с весны до лета, а вернулись — опять по углам, не поговорив, не погостевав, без напутственных слов. Не получилось, как надеялся — само собой, видно, ждать придётся другого спопутного обстоятельства.
2
Случай то был счастливый или же нарок, провидением умысленный, но братья вскоре после возвращения из Орды прекратили держать нелюбье и пришли к прежнему миру и согласию.
Чуть больше года прошло со дня смерти сына Миши, как великая княгиня Марья Александровна снова разродилась сыном. Счастливый отец на этот раз старался сдерживать свои чувства, не торопился пир закатывать, сам выбирал кормилицу и мамку для новорождённого. Назвать наследника решил в честь великомученика Дмитрия Солунского. Уж к крещению всё готово было, как явился из Звенигорода окольничий Онанья и сказал, что у брата Ивана тоже родился сын, который получил уже в крещении имя Дмитрий.
Семён Иванович обрадовался такому совпадению. Велел боярам немедля седлать лошадей. Пока шли резвой скачью берегом незамерзшей ещё Москвы-реки, осенило Семёна Ивановича счастливое намерение, которое он осуществил сразу же, как явился в дом Ивана.
Обнял брата, приветил по случаю рождения сына, горячо изъявил своё участие всяческими пожеланиями, словно бы не существовало пропасти их двухгодичного размирья. Полюбовался младенцем, а после этого произнёс сдержанно:
— У меня, Ваня, тоже сын... Тоже...
— Тоже Дмитрий?
— A-а, ты уже знаешь!.. Нет, не Дмитрий, а — Иван! В твою честь! Приехал звать тебя в крестные отцы!
— Да ладно тебе — не в мою честь, а в честь деда.
— И в честь славного отца нашего, — легко согласился Семён Иванович. — Восславим же Господа, что даровал нам с тобой сыновей! Ну-ка, покажи ещё раз своего.
Дмитрий явился на свет темноглазым и темноволосым. Братья умилялись тому, какой он горластый и чреватый, в том находили достоинства ещё, что кулачки он свои жал, будто драться изготовился. Знали бы они, что сучит перед ними пухлыми ножками и орёт во весь красный беззубый ротик будущий великий князь всея Руси Дмитрий Иванович Донской, победитель татар, гордость а слава отчизны!
— Я когда подъезжал, видел, что у тебя из дверей и окошка баньки дым валом валит.
— Попариться хочешь?
— А что? В той же баинке, где мы с тобой Надысь поцапались, давай и замиримся, а-а?
Иван согласно улыбнулся, слова брата отвечали его душевной настроенности.
— Андрюху позовём, а-а?
— Это бы всеконечно, но...
— Но далеко ехать за ним, ты хочешь сказать?
— И не только. — Иван помялся, закончил, борясь с нерешительностью: — Он ведь не то что я, он непокладистее, круче, да и сына у него пока не родилось...