Крестная дочь
Шрифт:
Кристаллики соли хрустели под ногами, слепили глаза, сверкая под солнцем, словно ледяной наст. Носком башмака Лена нацарапала пару нецензурных слов и, вернувшись к самолету, залезла на крыло и забралась в кабину. Распахнув верхний люк, устроилась на заднем сидении. Она нашла к кабине книжку с оторванной обложкой и какое-то время пыталась сосредоточиться на чтении. Что-то вроде детектива. Какой-то малый бродил по ночному городу и время от времени пускал кровь припозднившимся пешеходам. Лена долго не усидела, в кабине было слишком жарко и душно, да и чтиво забористое. Спрыгнула на землю, уселась рядом с Зубовым, глянула на летчика решительно и твердо и начала разговор, к которому готовилась еще со вчерашнего вечера.
– Не знаю, что вы тут собираетесь делать, – сказала Панова. – Не прошлогодние цветочки собирать – уж это точно. Но прошу об одном – не ввязывайте меня в свои грязные дела. Отпустите с богом. Я дойду до ближайшего населенного пункта, оттуда меня подвезут в какой-нибудь поселок или город, где есть железная дорога или аэропорт. Обещаю, что ни одна живая душа не узнает об этом приключении. Никто и никогда. Впрочем, для вас все это не будет иметь решительно никакого значения. К тому времени, когда я доберусь до людей, вы успеете сделать все, зачем сюда прилетели. И благополучно смотаетесь. Мы разойдемся, как… Вы меня не знаете, я не знаю вас. И до свидания.
– Скажите, почему я должен отпустить вас на все четыре? – Зубов свернул журнал трубочкой и посмотрел на Панову без всякого интереса, как на пустое место. Видимо, этот отсутствующий взгляд он вырабатывал долго, и, надо отдать должное его терпению, достиг определенных успехов. – Назовите хотя бы одну причину?
– Человеческое милосердие – вот причина. В вашей душе осталась хотя бы крупица жалости к людям?
– Крупица, возможно, осталась, – кивнул Зубов. – Именно поэтому я вас никуда не отпущу. Мы выполним нашу работу. Затем достанем горючее для самолета. И улетим. Вам придется потерпеть всего два-три дня. Не бог весть какие неудобства. А потом мы доставим вас на аэродром тем же маршрутом. Оттуда вы сразу можете отправиться в милицию и заявлять на нас. Похищение человека, ля-ля три рубля… Не знаю уж, чего вы там напишите. Только это напрасный труд. Никто вам не поверит. И концов искать не станут. Все случилось далеко, за морем, в другом государстве. На пустынной территории площадью в десятки тысяч квадратных километров. А если кто и почешется, вряд ли тут что найдут. Ваше слово против моего слова. А я скажу, что вы заснули в кабине пилота на заднем сидении. Накурились какой-то дряни или выпили лишку. И спали под горой тряпья. Проснулись, когда мы вылетели после заправки из Волгограда. Как вам такая история?
– Полное дерьмо.
– Согласен. Но проверить трудно. А Суханов подтвердит, что так оно и было.
– Вы – чудовище, просто монстр. А как вы объясните исчезновение самолета? Это не семечки.
– Совершили вынужденную посадку в астраханских степях. Вокруг ни людей, ни собак. Помощи ждать ниоткуда. Связь выведена из строя. Барахлит мотор. Устранили поломку собственными силами и полетели дальше. Не слишком убедительно, но ничего лучшего я пока не придумал. Конечно, будет большой скандал, из летной школы меня попрут. Возможно, я больше никогда не поднимусь в небо. Но к этим жертвам я готов.
– Но я не хочу здесь находится, – Лена потрясла сжатым кулаком. – Не хочу принимать участие в мокрухе. А вы планируете убийство. Я слышала. Не знаю уж, кого вы собрались грохнуть. Наверняка хорошего честного человека. Из корыстных соображений. За большие деньги. Но я не хочу и не стану при этом присутствовать, становиться пассивным соучастником убийства. Умоляю, дайте мне возможность уйти.
Глава пятая
Вместо ответа Зубов вытащил из карабина обойму с патронами, сунул ее в карман куртки, залез в кабину самолета, пошуровал там минуту. И вернулся с потертым планшетом из свиной кожи. Разложив военную карту, прижал к земле камешками ее края, чтобы не сдуло ветром.
– Мы находимся вот здесь, – он ткнул пальцем в бумагу. – Вокруг невысокие холмы, за ними начинается выжженная степь, пустынные районы, где не живут люди. Нормальному человеку здесь делать нечего. Карта выпущена десять лет назад, некоторые населенные пункты, кишлаки и аулы, которые здесь обозначены, на самом деле уже не существуют. Ушла вода, а вместе с водой ушли и люди. Понимаете?
– Понимаю, хорошо понимаю. Что вы пудрите мне мозги. Вешаете лапшу. И втираете фуфло.
– Тогда дослушайте, я все объясню доходчиво.
Зубов лег боком на землю, подложив одну руку под голову, другой рукой показывал место на карте и объяснял, что это. Итак, они находятся на северо-западе Узбекистана. Тут красные пунктирные линии – это караванные тропы, а не автострады. Единственная грунтовая дорога, которая проходит внизу под холмами, обрывается через десять километров. Что дальше – неизвестно. На карте никаких обозначений. Если взять строго на север, через шестьдесят-семьдесят километров выйдешь к Аральскому морю. Если пойти на восток или на запад – впереди только степь и пустыня. Места там безводные и дикие. Плотность населения тут и в лучшие времена не превышала одного человека на десять квадратных километров. А теперь, может статься, человека и на сотне верст не окажется.
Самое разумное, двинуть на северо-восток, в места, где есть оазисы, где живут люди. Если повезет, можно выйти к вот этому кишлаку Айопдек, который в двадцати пяти верстах от того места, где они находится. Оттуда за деньги можно добраться еще одного населенно пункта, покрупнее. А там уж остается надеяться на бога и случай. Если Панова решится уйти, Зубов даст ей три литра воды, больше выделить не может, они с Сухановым не брали ничего лишнего, даже воду. Даст консервы, спички и пистолет. Идти придется ночью, ориентируясь по компасу и звездам. Днем при палящем солнце долго не прошагаешь, надо будет отдыхать, завернувшись в спальник. Скорость путника по пустыне примерно два километра в час. Если все пойдет как по маслу, в чем лично он очень сомневается, путь займет всего два-три ночных перехода.
Но есть проблема. В этих местах месторождения металлов, слишком бедные для промышленной разработки. Поэтому компас иногда выделывает такие трюки, что положиться на него нельзя. Если Панова собьется с курса на один градус, она проскочит кишлак, того не заметив. И пойдет дальше, не имея шансов на удачу. Ориентироваться по звездам с точностью до градуса, – это проблема даже для профессиональных путешественников или кочевников. Короче, шансов выбраться живой не та уж много. Вокруг полно змей, попадаются степные волки.
И еще: народ тут не то, чтобы уж совсем дикий, разный народ. Есть таджики, говорящие на иранском языке, арабы, среднеазиатские цыгане. Они не слишком образованы и плевать хотели на нашу мораль и нравственные законы. То есть они об этих законах и морали краем уха кто-то когда-то слышал. Но давно забыл, что слышал и когда.
Изредка встречаются кочевники, пастухи, но эти уходят отсюда с наступлением осени, тут болтается всякое безлошадное отребье, которому некуда податься. И к женщинам, особенно русским, относятся не лучше, чем к собакам. Можно встретить сволочей, которой живут тем, что тайными тропами перевозит героин из Афганистана и Таджикистана через границу с Казахстаном. И дальше к побережью Каспия. В Россию уже морем дурь доставляют другие персонажи. Можно столкнуться с парнями, которые сделают из Пановой общественную жену, а потом, когда она им надоест, просто перережут ей глотку. Общественная жена в их понимании грязное существо, удовлетворяющая низменные потребности мужчин. Словом, пускаться в это путешествие нет резона.