Крестная мать
Шрифт:
— Видишь море? Люди уже засорили и осквернили берег, а море осталось нетронутым. Только в море я могу обрести то, к чему стремлюсь. Душевный покой и полную независимость. От всех. От денег, от людей. Мне не нужен никто, хочешь, мы будем вдвоем с тобой править нашим островом. Здесь будет мой шельф. Мы воздвигнем на нем искусственный остров — международный курорт, соединенный с сушей лишь автомобильным мостом. Я буду хозяйкой шельфа. На нем будет все, здесь будет город-государство с тысячей фонтанов, с экзотической растительностью, на острове будут отели, причалы, бассейны, теннисные корты, вертолетные площадки, подводный ресторан. Да, ресторан под водой с иллюминаторами для обзора подводной флоры и фауны. Я так хочу. Я спрячусь на своем шельфе от большого мира. А тебе нравится?
Борис и наяву слышал от
И тут заговорил он сам. Собственный голос показался Борису фальшивой нотой, портящей общую гармонию. Может от этого говорил он тихо, как бы извиняясь за свое вторжение.
— Ты хочешь спрятаться от мира… А ты уверена, что мир отпустит тебя? Кто-то умный сказал: идея, возведенная в абсолют, становится своей противоположностью. Подумай, во что тебе обойдется этот проект. Ты можешь потерять все, что у тебя есть. Это неоправданный риск. Если тебя еще интересует мое мнение — не стоит бросаться в омут.
Вокруг Елены теперь уже толпились какие-то люди. Их было много. И все они хохотали ему в лицо. Он хотел подойти ближе, чтобы разглядеть, кто смеет куражиться над ним, но почему-то не мог. Эти люди, одетые в черные балахоны, были обезличены, Борис пытался встретиться взглядом с Еленой, но фигуры в мантиях закружились вихрем вокруг нее, он скоро вовсе потерял из виду очертания своей любимой. Он рвался к этому сгустку ветра и пыли", который начал отрываться опт земли, унося с собой Елену. Он почувствовал, что теряет ее, еще секунда, и она исчезнет. Однажды в юности был момент, когда Высокий Разум дал почувствовать ему свою благосклонность. Это было его маленькой тайной, после одного случая он всегда смотрел на небо с трепетом, Борис не решился бы никогда бесцеремонно пользоваться этим. Но сейчас было не до жеманства, он не просил, а требовал. Ему просто должны помочь. Он глянул на небо — там сходились тучи. Это было доброе предзнаменование, значит, там услышали его мольбу. Он не ошибся. Молния неожиданно рассекла небо. Гром разорвал черный сгусток на мелкие осколки, которые плюхнулись в море. Елену отшвырнуло на берег.
Борис в секунду очутился возле нее. Она лежала без чувств, распластавшись на песке. Море свирепело. Загудел сильный ветер, разгоняя непослушные волны. Елена пришла в сознание, и Борис сказал ей, что надо бежать подальше от шторма. Она не хотела, и Борис стал тянуть ее силой. Она упиралась.
Тем временем ветер подчинил себе волны и стал гнать их рядами. Их мощь нарастала. Они подступали все ближе и ближе. Борис ошалел, когда увидел, что из волн торчат человеческие руки. Все погрузилось во мрак. Он испытал настоящий ужас, когда ощутил чье-то липкое прикосновение, заорал от страха и побежал от моря, что есть мочи, Лена тоже бежала. За ними гнались какие-то демоны, издающие рвотные звуки. Борис и Лена вязли в песке, как в болоте, силы уходили, сзади как будто тянул магнит, высасывая сознание. Они поняли, что топчутся на месте и что их почти настигли мерзкие, кряхтящие, с торящими глазами существа. Казалось, они были слеплены из медуз- ной слизи. У Бориса раскалывалась голова в поисках выхода, но он был бессилен что-либо предпринять, тело не слушалось его, словно он пребывал в невесомости. Он зарыдал как ребенок.
Тут картина резко оборвалась, возникла другая. Борис как будто заново родился, не поверив своим глазам, что находится в каком-то безопасном месте, далеко от моря, рядом не было преследователей, лена успокаивал его, уверяла, что все позади и что они спаслись, она благодарила его за его хитрость, целовала ему руки. Борису было стыдно, потому что он точно знал, что струсил. Она сказала, что больше не верит в свою утопию и будет слушаться только его. Бориса не покидала тревога, он был не в своей тарелке, не понимая, что происходит. Он напрягался, ожидая чего-то очень страшного, смотрел по сторонам, прислушивался к малейшему шороху. Лена поцеловала его в губы. Наслаждения он не испытал. Лена еще раз прильнула к нему, облизывая его лицо своим языком, затем снова впилась в его губы. Он растаял в затяжном поцелуе, но вдруг почувствовал языком горький вкус. Он остолбенел от ужаса, заметив, как Елена покрывается пигментными пятнами, как стали проваливаться ее глаза, втягиваться щеки и губы затянулись вовнутрь, изо рта высунулся длинный и тонкий, как у ящера, язык. Это была не Лена. От этого зрелища Борис стал беспомощно кричать, он ревел навзрыд, когда язык облизывал его лицо, оставляя на нем мелкую слизь. Вдруг язык, как плетка, откинулся назад и вспорол ему живот. Болевого шока не было, но душа покидала его. Борис снова проснулся в тот момент, когда его уже убили. Он задыхался. Но стало чуть легче оттого, что его снова убили всего лишь во сне. Этот проклятый сон сверлил мозг с навязчивым постоянством. Борис уже привык к погоне демонов, черт бы их побрал. Он даже растолковал причину появления демонов в своих сновидениях. Они олицетворяли его страх, на этот счет не было никаких сомнений. Борису не понравилось, что сегодня его убила Елена, вернее то, во что она превратилась. Это был кто угодно, но только не она. Не понравилось также, что сегодня он трусил гораздо больше, чем в прошлый раз.
Борис приподнял чугунную голову с подушки, нехотя потряс ею, затем, принюхавшись к запаху изо рта, подумал, что надо или срочно закупорить его кляпом или немедленно почистить зубы. Ход его мыслей перебил телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал голос юриста Родионовой, который передал просьбу хозяйки явиться на общий совет в офис. Он посмотрел на часы. Что ей могли прийти в голову в такую рань?
Борис прибыл в резиденцию на Пушкинской спустя двадцать минут после звонка. Когда он поднимался по ступенькам парадного фасада, то случайно заметил припаркованный на стоянке "ниссан-патрол" — эта машина принадлежала Роланду Кутателадзе. Бориса насторожило прибытие на общий совет этого человека. Бориса терзало нехорошее предчувствие, и он бессознательно ускорял шаг.
Охранник открыл массивную дверь, и Борис, сотрясая воздух ударами об пол твердых каблучков вышедших из моды туфель, направился к приемной Матушки. В приемной его встретил услужливый телохранитель хозяйки и помог раздеться. Борис прошел в кабинет. Справа от Елены стоял ее адвокат, возле стола над картой с маленькой указкой расположился щуплый и лысый Лисовский, железная логика этого человека, случалось, заводила в тупик его самого, это был его единственный минус. Борис сразу не заметил Роланда и вдруг подумал, что, быть может, его не будет на совете, но нет, он не ошибся. В дальнем, плохо освещенном углу кабинета, шевельнулось что-то громадное, это, без сомнения, был Роланд Кутателадзе, которого за его размеры и густой волосяной покров величали Гориллой, конечно же, за глаза. Это чудище было бесчувственным конвейером смерти, карающей десницей Матушки.
Присутствие на совете Роланда могло означать только одно — случилось что-то из ряда вон выходящее. Это было ясно, как день, но пока его больше тревожило то, что он не отошел от вчерашнего. Его шатнуло в сторону, а в глазах засверкали искорки. Сейчас он не мог служить источником полезных советов. Борис сомневался даже в том, в состоянии ли он, как следует, воспринимать информацию. Он приготовился слушать, размышляя, какое впечатление произведен на Елену его опухший вид. Он даже не заметил, что с ним никто не здоровался. Все молчали, как на панихиде.
— Ты хорошо выглядишь, вчера зря время не терял, — я место приветствия произнесла Родионова, глядя на Бориса. — Мне уже доложили, что ты облазил все питейные точки в городе. — Это было, как минимум, странно, когда это ей успели донести. Ни его шофер, ни его телохранитель никогда не проявляли инициативу в беседах с хозяйкой, если, конечно, она не задавала им вопросы. И все равно Борис не замечал за ними особой словоохотливости. За версту чуял стукачей, старался не держать их рядом с собой.