Крестный отец
Шрифт:
— Простите, крестный отец, — нервно сказал Джонни, — но этот человек действительно крупная фигура. С ним не договоришься по-хорошему, и деньги тут бессильны. У него повсюду связи, а лично меня он не переносит. Представить не могу, как его можно обработать.
Дон Корлеоне прервал его мягко и не без иронии:
— Не гони волну, получишь ты свою роль. Как ты думаешь, — обратился он к Майклу, — не подведем мы своего крестника?
Майкл ни на грамм не усомнился в отцовском обещании. Могущество отца было для него аксиомой.
По дороге
— Ты приезжай, поговорим, как университет окончишь, — сказал он сыну. — У меня кое-какие планы есть на твой счет.
Майкл промолчал. Дон буркнул, уже раздражаясь:
— Да что я, не знаю тебя, что ли? Не предложу того, что не по тебе, не волнуйся. Хочешь идти своей дорогой — иди, ты мужчина, в конце концов. Но учебу закончишь, явись, как подобает сыну.
Семейство Дженко Аббандандо, жена и трое дочерей, уже обрядившиеся в черное, сгрудилось в дальнем конце клетчатого от плитки коридора, будто стая упитанных ворон. Едва дон Корлеоне вышел из лифта, все четверо инстинктивно ринулись к нему под защиту. Мамаша в траурном одеянии выглядела величественно, пышные дочки Аббандандо смотрелись простушками. Мадам клюнула дона Корлеоне в щеку и всхлипнула:
— О, ты просто святой, раз приехал в день свадьбы дочери.
Но дон Корлеоне отмахнулся от благодарностей:
— Разве я не должен отдать дань уважения другу, который двадцать лет был моей правой рукой?
И тут он понял, что, несмотря на черное платье, без пяти минут вдова не отдает себе отчета в близкой кончине мужа. Дженко Аббандандо уже очень долго уходил из лап смерти, и жена за это время свыклась с его роковой болезнью и внесла ее в обыденный распорядок бытия. А сейчас настал кризис.
Она продолжала всхлипывать:
— Повидайся с ним, он все спрашивает о тебе. Бедняжка, ему хотелось съездить на свадьбу, чтобы выразить уважение, но доктор не разрешил. Когда мне сказали, что ты сам придешь повидаться с Дженко, я не поверила. Как это возможно в такой большой день! Ах, мужчины умеют ценить дружбу больше, чем мы, женщины. Иди, он будет рад тебе.
Из палаты Дженко вышли сиделка и врач. Доктор Кеннеди был молод, но имел вид человека, привыкшего распоряжаться или выросшего в большом достатке. Одна из дочерей обратилась к нему робко:
— А нельзя ли нам пройти к отцу?
В глазах у доктора заметалось отчаяние. Человек за дверью палаты умирал, и умирал в мучениях. Неужели не понятно, что надо дать ему умереть спокойно?
— Думаю, к нему могут войти только самые близкие, — извиняющимся тоном сказал доктор Кеннеди. Услышав это, к великому удивлению доктора, жена и дочери больного обернулись на пожилого невысокого итальянца в плохо сидящем смокинге, предоставляя решать ему.
— Дорогой доктор, — спросил тот с едва заметным акцентом, — час действительно пробил?
— Увы! — ответил доктор Кеннеди.
— В таком случае вам больше нечего делать возле него, — сказал дон Корлеоне. — Наш черед принять на себя тяжесть этой ноши. Мы успокоим его и закроем ему глаза. Мы похороним его, и оплачем, и позаботимся о жене и дочерях.
Теперь, когда все сказано было с полной откровенностью, жена Аббандандо, наконец, поняла происходящее. И разрыдалась.
Доктор Кеннеди самоустранился. Людям такого рода все равно ничего не втолкуешь. Более того, он осознавал, что слова этого человека жестоки, но справедливы. Его миссия закончилась. Очень вежливо, он все же оставил за собой последнюю реплику:
— Еще пару минут обождите, пожалуйста. Сестра пригласит вас. Остались последние необходимые процедуры.
И быстрым шагом удалился вдоль по коридору. Полы его халата развевались на ходу.
Сестра вернулась к больному. Несколько минут спустя она приоткрыла дверь, жестом приглашая их войти, и сказала вполголоса:
— Он бредит от боли. Не надо его тревожить. Лучше всего, если все, кроме жены, сразу же покинут палату.
Выходя, она признала Джонни Фонтейна и глаза ее распахнулись ему навстречу. Джонни чуть улыбнулся ей и постарался запомнить, вдруг пригодится. Он прошел к умирающему вслед за остальными.
Поединок Дженко Аббандандо со смертью длился целую вечность, но теперь его силы были на исходе, и он чувствовал, как сдает последние рубежи, лежа на больничной постели с приподнятым изголовьем в полном изнеможении. От него остались кожа да кости, прежде роскошная черная шевелюра истаяла и рассыпалась на желтоватые жалкие пряди.
Дон Корлеоне сказал ободряюще:
— Дженко, дружище, посмотри, кто пришел со мной, — все мои сыновья и даже Джонни, залетная птичка из самого Голливуда.
Умирающий поднял на дона затуманенные лихорадкой глаза, в которых светилась благодарность. Молодые люди по очереди подержали его костлявые пальцы в своих. Жена и дочери сгрудились возле постели, всячески стараясь проявить нежность и заботу.
Дон, в свою очередь, взял руку старого товарища в свои ладони. Сказал как можно душевней:
— Давай-ка вставай поскорее да махнем на пару в Италию. Помнишь нашу деревню? Давно мы не играли с тобой в шары перед пиццерией, где еще наши отцы и деды их катали, а?
Умирающий мотнул головой и жестом показал, чтобы все отошли от его постели. Его костлявые пальцы крепко вцепились в рукав Вито Корлеоне.
Он пытался что-то сказать. Дон пододвинул стул поближе, присел и склонился к постели. Дженко забормотал невнятно об их детстве… Потом угольно-черные глаза его прояснились. Дженко перешел на шепот, дон еще ниже склонился к нему. Окружающие не поверили своим глазам, увидев, что по щекам Крестного отца текут слезы.
Он молча покачал головой, прерывистый шепот стал громче и отчетливей. Собрав остатки сил, Дженко приподнял голову с подушки и, уставя в пространство невидящий взгляд, выставил костлявый указательный палец, тыча им в дона.