Крестный отец
Шрифт:
Джонни испытал некоторое облегчение. Значит, дело обстоит не так страшно, как он думал. Нино надо только чуть-чуть больше следить за своим здоровьем — и все.
— В какую клинику? В наркологическую?
— Нет, в психиатрическую.
— Вы шутите, док? Это в дурдом, что ли?
— Я абсолютно серьезен. Психиатрия — не моя профессия, но кое-что я в ней все-таки смыслю. Думаю, вашего друга можно привести в норму, если, конечно, разрушение печени не зашло слишком далеко. Но самая страшная болезнь сидит у него в мозгу — он не боится смерти. Более того — он сам хочет как можно скорей покончить счеты с жизнью. И пока психиатры не устранят этого комплекса, надежд на исцеление быть быть не может. Поэтому я уверен, что ему необходим полный курс
В дверь постучали. Расстроенный Джонни Фонтейн пошел открывать. Люси Манчини буквально упала с порога в его объятия.
— О, Джонни, — сказала она, целуя его, — до чего же я рада опять тебя видеть!
— Да, не говори, давненько не виделись, — согласился Джонни. Он оглядел ее с ног до головы и увидел, что Люси очень изменилась за прошедшее время. Стала стройнее, изящнее, платье сидело на ней как-то особенно элегантно. Сейчас она выглядела моложе, чем когда бы то ни было. У него даже возникли на ее счет какие-то смутные мечтания, но память услужливо подсказала, что Люси Манчини связана любовными отношениями с этим самым доктором Сегалом, и Джонни умерил свой пыл. Он только дружески улыбнулся Люси и спросил шутливо:
— Чего это ты являешься в номер Нино так поздно?
— Мне сказали, что он болен и что Юлиуса вызвали к нему, — вот я и подумала, нельзя ли чем помочь. Как Нино? С ним все в порядке?
— Все будет в порядке, — сказал Джонни.
— Вот уж черта с два, — вмешался Юлиус. — Пожалуй, нам всем стоит побыть здесь, пока он не проснется, и попробовать убедить его лечь в клинику. Люси, он ведь к тебе очень хорошо относится, может, ты его уговоришь? И вы, Джонни, если считаете себя настоящим другом, должны настоять. Иначе печень вашего драгоценного Нино, к сожалению, скоро окажется на прозекторском столе в какой-нибудь университетской лаборатории — в качестве уникального экспоната.
Джонни обидел легкомысленный тон Юлиуса. Что это он себе позволяет? Джонни уже совсем было собрался высказать пару ласковых слов в ответ доктору, как с постели послышался голос Нино:
— Эй, ребятки, а как там у нас с выпивкой?
Нино сел на кровати. Разглядев Люси, он улыбнулся ей своей широкой белозубой улыбкой и позвал:
— Привет, малышка! Иди-ка к старику Нино, он хочет тебя расцеловать.
Люси подошла и попала в теплые объятия Нино. Как ни странно, он выглядел довольно прилично. Никак не скажешь, что только выбрался из комы.
— Эй, Джонни, неужели у нас до сих пор не налито? — прищелкнул пальцами Нино. — Поторопись, дружище. Ночь только начинается, время детское. А стол почему убрали? Мы бы могли сыграть.
Юлиус отхлебнул из стакана и сказал:
— Пить могут все, кроме вас. А вам, Нино, ваш доктор категорически запретил, понятно?
— Да клал я на своего доктора, — небрежно выругался Нино и тут же, спохватившись, изобразил на лице забавную гримасу раскаяния: — Вы ведь не мой доктор, Юл? Значит, к вам это не относится. А если мне не хотят наливать, так я ведь и сам могу встать и налить.
Доктор Сегал, видя, что Джонни направляется к бару, безразлично сказал ему вслед:
— Еще раз предупреждаю: пить ему нельзя.
Тут Джонни осознал, что именно раздражало его в докторе Юлиусе Сегале — тон! Его безразличный вежливый тон, которым он произносил порой самые страшные вещи. Именно это внешнее безразличие так взбесило сейчас Джонни, что он набухал полный бокал виски и протянул Нино со словами:
— Ну не умрет же он от одного стакана?
— Нет, от одного не умрет, — ответил Юлиус не меняя голоса. Люси, которая уже хорошо знала доктора, посмотрела на него тревожно, но не решилась задавать вопросы.
Нино принял стакан из рук Джонни и разом опрокинул его в рот. Джонни подбадривающе улыбнулся другу, демонстрируя, что он всецело на его стороне. Подумаешь, доктор не велит. Командир нашелся! Вдруг Нино задохнулся, лицо его напряглось и посинело, он слышно захрипел, хватая воздух открытым ртом. Потом сложился вдвое, как тряпичная кукла, лицо покрылось багровыми пятнами, глаза остекленели.
Доктор Сегал обошел вокруг кровати, придержал Нино сзади за шею рукой и воткнул ему иглу в предплечье. Тело судорожно дернулось, Нино обвис на руках у Юлиуса, потом судороги стали ослабевать, он затих, а несколько минут спустя он уже крепко спал, рухнув на подушки.
Джонни, Люси и доктор вернулись из спальни в соседнюю гостиную, сели в кресла вокруг журнального столика. Люси по телефону заказала в ресторане кофе и закуску. Джонни подошел к бару и смешал себе коктейль.
— Вы знали, как Нино отреагирует на виски? — спросил Джонни сдержанно.
Юлиус пожал плечами:
— Реакции обычно однотипные.
— Почему же вы не предупредили? — Джонни говорил уже резко и взвинченно.
— Я предупреждал.
— Это не значит предупреждать, — окончательно разозлился Джонни. — Какой же вы врач, черт вас подери, если вам наплевать на страдания больных! Вы сказали, что Нино надо отправить в сумасшедший дом, но не подумали объяснить, как подействует на него глоток виски. Вам, наверное, ненавистны люди вообще?
Юлиус невозмутимо посмотрел в лицо Джонни Фонтейну:
— Я не знаю, как мог бы реально помешать вам дать ему виски, раз вы оба хотели этого. Вы считали, что просто необходимо поставить меня на место, продемонстрировав наплевательское отношение к моим рекомендациям. Я видел это. Помните, что я ответил, когда после операции вы пригласили меня стать вашим личным врачом? Я отказался, так? А знаете, почему? Потому что нам никогда не поладить. Любой врач убежден, что он один способен найти панацею от всех бед, почти как всевышний — только бы слушались его предписаний. Если не верить в собственные силы, никогда не решишься лечить людей. Но вы никогда не смогли бы признать за мной права на последнее слово, постоянные контакты со мной стали бы вам в тягость. Потому что вы привыкли и иному стилю обслуживания. Ваши франты в шелковых штанах только и умеют, что облизывать вам задницу и получать гонорары, и если бы не гонорары, им бы было глубоко наплевать, живы вы или уже умерли. Ну, а у меня свой бзик, видите ли: я стараюсь сохранить своим пациентам жизнь и здоровье. Я позволил вам дать виски Нино, потому что это был единственный способ показать, как смертельно опасен для него алкоголь. Поскольку я находился рядом, опасность, естественно, становилась меньше. А теперь представьте, что я запрещаю ему пить и ухожу, а вы, в дружеском порыве, наливаете ему стаканчик в мое отсутствие. Неужели вам непонятно, что он почти обречен? У него нет и одного шанса на тысячу выжить без серьезного медицинского вмешательства. Давление повышено, печень разрушена, в любую минуту может произойти кровоизлияние в мозг — и все. Да, я сказал про дурдом. Но я хочу, чтобы вы поняли степень опасности, иначе ухом не пошевелите. Скажу еще более откровенно — вам удастся спасти жизнь вашего друга только в том случае, если вы засадите его в психушку. Иначе можете попрощаться с ним заранее.
Люси мягко вмешалась:
— Юлиус, дорогой, не будь так жесток, прошу тебя!
Юлиус встал с мягкого кресла. Обычное хладнокровие оставило его, что с некоторым злорадством отметил про себя Джонни. И говорил он теперь отнюдь не равнодушным тоном:
— Вот Люси просит меня не быть жестоким. Ей невдомек, что жестоко было бы не сказать правды, если неправда убийственна. Думаете, мне впервые приходится говорить подобные жуткие вещи? Да я только тем и занимаюсь с тех пор, как стал лечить людей. Сколько раз приходилось предупреждать: не ешьте столько, иначе умрете! Или — пить спиртное все равно что принимать яд. Или — не работайте так много, угробите себя. Но все без толку. Люди понимают только тогда, когда скажешь им: вы умрете завтра. Так вот, могу по чести сказать вам, что Нино может не дожить до завтрашнего утра, — Юлиус подошел к бару и налил себе полный стакан. — Я сказал свое слово. Ваше право пренебречь им, — подытожил он.