Крестный сын

Алесько С.

Гвардейцы погладили ее по попке и поблагодарили за совет, к взаимному удовольствию сунув по монете в глубокий вырез ее платья. Служанка удалилась, бросая красноречивые взгляды на Кайла. После ужина, изрядно нагрузившись пивом, вышли на площадь. Ночью город выглядел не хуже, чем днем. Улицы освещались специальными масляными светильниками и факелами, укрепленными на столбах подальше от каменных стен домов. Круглосуточный ритм жизни Гейхарта не позволял экономить на освещении.

— Ну что, ребята, пойдете развлекаться? — подмигнул Филип.

— Хотелось бы, — ответил Шон. — Может, начнем со служаночки, а, Кайл? Она так зазывно на тебя поглядывала…

— Поверьте моему опыту, эта девица не обслужит вас обоих одновременно. А прижать служанку в уголке можно и дома, незачем для этого на Гейхарт ехать, — Филип назвал им одно заведение. — Это недалеко отсюда, вон там, — он махнул рукой в нужном направлении. — Тамошние девочки сделают все, что пожелаете, причем очень умело.

— Спасибо, пожалуй, туда и прогуляемся, — ответил Кайл.

— А я пойду племянника в постельку укладывать. Он, по-моему, пива перебрал, по девочкам сегодня не пойдет.

— Завтра пойду по мальчикам, — пробормотала Ив, прикидываясь более пьяной, нежели была на самом деле.

Филип дотащил жену до дома, а потом и до кровати. Он начал раздевать девушку, полагая, что та спит, но Ив вдруг подала голос:

— Специально такую маскировку выбрал, чтобы бабы не вешались?

Он вздрогнул от неожиданности.

— Я думал, ты спишь!

— Не-а. Я не так пьяна, как вы решили. Ты не ответил на мой вопрос.

Ему не понравился ее отчужденный тон. Похоже, ревнует…

— Да, конечно, специально. Зачем злить тебя да тратить время и силы на отшивание желающих? — он закончил стягивать с нее штаны.

— Хочу тебя, — она раскинула перед ним ноги, как обычно, не стесняясь в выражении своих желаний.

Он быстро разделся и вонзился сразу на всю длину. Возможность беспрепятственно сделать это с ней с самого первого раза заводила его невероятно. Потом они лежали рядом, молча.

— Я бешусь от ревности, — вдруг проговорила Ив. — Стоит только подумать, чем ты здесь занимался и с каким количеством женщин…

— Не стану оправдываться: что было, то было.

— И тебе не хочется сейчас присоединиться к друзьям? Можно ведь и втроем одновременно…

— Нет, не хочется. Все это я уже пробовал, и никогда мне не было так хорошо, как с тобой.

— Врешь.

— Не вру. Никогда тебе не врал и не собираюсь начинать.

— Я тоже хочу попробовать одновременно с тремя.

— Шутишь? — он приподнялся на локте и с удивлением взглянул ей в лицо.

— Нет, не шучу. Хочу знать, что испытывал ты, и хочу, чтобы ты ощутил мои теперешние чувства.

Ее голос был на удивление холодным. Ему показалось, будто душу начинает резать на куски сверкающее ледяное лезвие, отточенное до невероятной остроты.

— Ты меня не любишь… — вполголоса проговорил он.

— Не люблю, и ты давно это знаешь.

Лезвие сделало еще несколько глубоких разрезов. Филип сел на край кровати спиной к девушке и обхватил руками голову.

— Не представляешь, что я сейчас испытываю.

— Не представляю. Объясни.

— Я правда тебя люблю, на все ради тебя готов, а ты не только хладнокровно заявляешь, что не любишь меня, но теперь еще и хочешь других.

— Я только хочу, а ты их имел. Сотнями.

— Да, но теперь я только твой! И навсегда таким останусь. А ты досталась мне девственницей, а теперь хочешь стать шлюхой.

Ив чувствовала себя отвратительно. Ей было дурно от ревности. Она хотела сделать ему больно еще и еще раз, но в то же время все больше жалела его, видя, что ее усилия приносят плоды. Хотелось остановиться, обнять и успокоить его, но она не могла заставить себя сделать это. В то же время ее раздирало желание ранить его еще сильнее, причем она чувствовала: причиненная ему боль мучительно отдается в ее душе.

— Если хочешь, иди. Развлекайся, — не дождавшись ответа, вздохнул Филип. — Как хочешь. С кем хочешь.

— Правда? Ты мне разрешаешь? — ее тон был на удивление деловым. — Но после этого ты ко мне не притронешься?

— Куда я денусь? Не желаю больше по девкам ходить. Пробовал — не вышло. Иди, не тяни, пока я не передумал. Только ребятам ничего не говори, мне и так хватает позора.

Девушка не двигалась с места, по-прежнему не в силах преодолеть внутренний разлад. Наконец, чтобы хоть как-то выплеснуть душившие ее отвратительные эмоции, она изо всех сил заколотила кулаками по постели.

— Не могу так! Не знаю, что со мной! Ненавижу тебя и не могу без тебя, готова убить тебя и умереть за тебя! Это невыносимо, невыносимо! — выпалила она горячечным шепотом.

Филип быстро повернулся к ней, схватил, прижал к себе.

— Успокойся, не говори ничего, выкинь все из головы! Теперь я знаю.

Она напряглась, отстранилась и стала колотить его в грудь кулаками.

— Что ты знаешь? Что? Что?

Каждый вопрос сопровождался ударом.

— Ну, избей меня, наставь синяков, давай, можешь по лицу, не стесняйся, — засмеялся он.

Она перестала колотить его и, обессиленная, заплакала злыми слезами, уронив голову.

— Энджи, девочка моя, — он поцеловал ее в макушку. — Никуда ты от меня не денешься, также как и я от тебя. Успокойся и забудь обо всех моих женщинах. Я сам давно уже их забыл, после первой же ночи с тобой.

Она, наконец, почувствовала, как бессильная злоба уходит, отпускает ее, и прижалась к Филипу, стала лихорадочно покрывать поцелуями его грудь, плечи, лицо.

— Я скажу тебе, ты давно хочешь это услышать… А я теперь понимаю, что действительно это чувствую, но, Боже мой, какое это ужасное чувство! Я его ненавижу, ненавижу, но… я люблю тебя! — и она разрыдалась еще сильнее.