Крестоносцы
Шрифт:
— Энн что-нибудь вам ответила?
В вопросе Селима она уловила тщательно скрываемое волнение. Они сидели в кузове пикапа втроем — она, Селим и Михраб. Водитель находился в кабине, а рядом с ним сидел охранник.
Селим приехал утром, сразу после того, как Джин появилась в больнице и начала осматривать вновь поступивших больных. Усвоив ее наставления, молодой человек вошел в палату один, без оружия. Охранника Селим оставил в коридоре. Она сразу заметила в его взгляде напряженное ожидание. Без сомнения, Селим с ходу хотел спросить ее об Энн, но вокруг присутствовало много посторонних людей.
— Госпожа, аятолла хочет, чтобы вы посмотрели, как заживает рана Удея, — только и смог сказать молодой человек.
В относительной безопасности они оказались только в пикапе, где и воспользовались возможностью поговорить. В доме Такуби вести диалог они уже не могли. Удей ас-Садр шел на поправку благодаря старанию Джин. Он теперь все время пребывал в сознании, и американцы опасались заполучить в его лице нежелательного свидетеля.
— Энн ответила мне, — мягко сказала Джин, прикрывая лицо краями платка от летящей с дороги пыли.
— Что она вам написала? — Молодой человек неотрывно смотрел на нее и облизнул губы, пересохшие от волнения.
— На нее твое письмо произвело большое впечатление. Она хочет приехать сюда. Энн готова остаться с тобой здесь навсегда, раз дядя не отпускает тебя в Лондон. Твоя возлюбленная просит меня помочь ей в этом.
Селим опустил голову и молчал, а потом горестно вздохнул.
— Ты не рад? — обеспокоенно спросила Джин. — Ты ждал какого-то другого ответа?
— Признаться, да, — негромко ответил он. — Я ожидал, что она забыла меня и знать обо мне не хочет.
— Почему? — Джин искренне удивилась.
— Аятолла не позволит мне видеться с ней. — Селим поднял голову, и молодая женщина увидела его блестевшие от слез глаза. — Как и мой отец, он ждет от меня женитьбы на соотечественнице. Аятолла даже слышать не захочет об Энн. Я пытался говорить с ним не раз. Ответ один — категорический отказ, и чем дальше, тем жестче. Он решительно просит меня выбросить Энн из головы и присматривать себе женщину из местных.
— Все меняется. — Джин наклонилась к Селиму.
Пикап подбросило на ухабе, и она чуть не ударилась головой о край кабины. Молодой человек поддержал ее под руку:
— Осторожно, госпожа!
— Спасибо. Все меняется, — повторила Джин. — И мнение аятоллы, и его отношение к тебе, возможно, изменятся. Я думаю, сейчас пришло такое время.
— Вы сейчас о чем, госпожа?
Селим внимательно смотрел на Джин, ожидая ее ответа.
— Скажи, тебе что-нибудь говорит фамилия аль-Бандар? — спросила молодая женщина.
— Это председатель Революционного трибунала при Саддаме, — ответила вместо Селима Михраб. — Страшный человек.
— Верно. — Селим кивнул. — Кроме того, он заклятый враг нашего аятоллы. Именно аль-Бандар приговорил к смерти его дядю и отца. Почему вы спрашиваете, госпожа? С чего? — Он придвинулся к Джин.
— Знаешь, — ответила она неспешно, глядя, как проносятся за бортом кузова коричневатые каменные насыпи, засыпанные пылью и песком, — я вчера разговаривала со своим учителем, доктором Джавадом аль-Салимом из Багдада… — Джин сделала паузу, взглянув на Селима.
Тот только пожал плечами.
— Он довольно известный врач, — кивнула Михраб, подтверждая слова начальницы.
— Я хотела проконсультироваться с ним по поводу состояния Удея, — продолжила Джин. — Он дал мне несколько важных советов и поделился своей бедой. Ему грозит опасность. — Молодая женщина снова сделала паузу.
Михраб и Селим неотрывно смотрели на нее.
— Он случайно узнал кое-какие важные сведения. Он говорит, племяннику аль-Бандара один из его знакомых врачей сделал пластическую операцию, а этот аль-Бандар прежде служил в разведке Саддама и вообще очень опасный человек. Теперь его фамилия аль-Кариди, и он находится здесь, в Эль-Куте, работая заместителем мэра города. Тебе и твоим соратникам он больше известен как Магеллан, — продолжила Джин.
— Магеллан?!
Брови Селима поползли вверх. Он, кажется, начал что-то понимать.
— Мой учитель знает, как ненавидит всех аль-Бандаров аятолла ас-Садр. Он сам знаком с аятоллой и мог бы обратиться к нему напрямую, но боится слежки агентов аль-Кариди. Узнав о моем пациенте Удее, он просил каким-то образом довести эти сведения до его дяди. Если аятолла Муктада желает, он может сам расспросить господина аль-Салима. Тот ответит на его вопросы. Я же служу лишь посредником. Если же, — Джин взглянула Селиму в лицо, — ты станешь тем человеком, который выполнит просьбу доктора аль-Салима и передаст все мои слова аятолле ас-Садру, ты окажешь своему покровителю неоценимую услугу, показав на родственника человека, принесшего много горя его семье. Взамен ты можешь рассчитывать на некоторые поблажки со стороны аятоллы, например на разрешение видеться с Энн, когда она приедет. Я разговаривала со своим учителем о твоей возлюбленной. Он готов взять Энн на свою кафедру в Багдаде. Правда, только в том случае, если твой дядя сумеет защитить его от расправы со стороны аль-Бандара, и чем скорее все это свершится, тем лучше для всех нас.
— Я должен сказать аятолле? — Селим опустил голову.
Машина резко затормозила, и всех качнуло на правый бок. Из-под колес метнулась большая серая ящерица варан, метра три в длину. Она заструилась по песку, оставляя за собой извилистый след.
— Что тебя смущает? — Джин внимательно посмотрела на Селима. — Думаешь, аятолла попросту не захочет тебя слушать?
Машина снова тронулась.
— Ой, смотрите! — воскликнула Михраб. — Какой же красивый!
Она показывала рукой за спину Джин, и та обернулась. На груде камней метрах в трехстах от дороги сидела крупная кошка с небольшой головой и с маленькими закругленными ушами. Оказывается, речь шла о гепарде, частенько встречающемся в Ираке, но весьма необычной окраски. Его светло-желтую шерсть покрывали черные полосы вдоль спины и крупные сливающиеся пятна по бокам.
— Королевский гепард. Редко встречается, — произнес Селим.
Дикая кошка неотрывно наблюдала за машиной и неожиданно резко, без всякой подготовки, — даже ушами не повела, — совершила длинный прыжок, метров на десять. Гепард понесся по пустыне вдоль пересохшего русла ручья, который заполнялся только во время дождя. В своем стремительном, завораживающем беге, от которого невозможно было оторвать взгляд, гепард словно соревновался с машиной. Он мчался крупными прыжками, точно летел над землей, а потом, вдруг резко изменив направление, скрылся за желто-коричневым каменистым холмом.