Крестовый марьяж
Шрифт:
– При несении вахты, вам дозволяется читать только Устав гарнизонной и караульной службы. Или на этот счет у вас тоже свои порядки?
Выдернув из пластикового кармана настенного планшета только что названный Устав, он бросил его на стол перед дежурным и, завершая разговор, добавил:
– Из него же вы узнаете о сроках содержания арестованных и о времени их освобождения. Не прощаюсь, в шестнадцать увидимся...
– Эка ты его, - зашелся смехом, растягиваясь на кровати капитан.
– И откуда только такие берутся...
– пробормотал Влад, тоже
– Да, уж... Два дня нормальные мужики заступали, а тут на тебе!
В дверь громко постучали.
– Открыто!
– крикнул Лихачев.
Вошедший матрос пригласил майора к телефону. Пройдя через коридорчик, пилот увидел злорадно улыбающегося дежурного. Небрежно подав ему трубку, тот процедил:
– Вас комендант.
– Майор...
– хотел, было представиться Берестов, но на другом конце перебили:
– Владислав, что там у вас произошло?
"Владислав!? Откуда "дед" знает мое имя и что это с ним вообще?"
– Товарищ контр-адмирал, у моего друга заканчивается срок в шестнадцать часов. За ним вот-вот должна приехать жена. Но, как мне показалось, отпускать его в назначенное время не собираются - что совершенно противоречит Уставу. Вот собственно и все...
– Как это все!?
– удивленно вскинул брови развалившийся на стуле доносчик, - про газетку ещё расскажи.
– Ты вот что...
– послышался из трубки спокойный голос коменданта, не переживай за друга, сынок... А этого ухаря - дежурного я хорошо знаю. Передай-ка ему трубочку...
Совершенно сбитый с толку словами и обращением старого контр-адмирала, летчик протянул трубку капитану третьего ранга. Тот надменно принял её и поднес к уху с важностью министра обороны. После первых же, видимо, очень крепких слов собеседника, вся спесь, и злорадство с лица испарились. Их место, поочередно сменяли: растерянность, страх, удивление, обида...
– Так точно... есть... понял...
– отрывисто отвечал он в течение короткого разговора.
Наконец, опустив трубку на старый телефонный аппарат, дежурный вздохнул и, искоса глянув на авиатора, присевшего на край стола, проворчал:
– Неприятностей из-за вас теперь не оберешься...
– Сам же поспешил "настучать".
– Что-то я не пойму!
– пряча глаза, покачал головой офицер с красной повязкой на рукаве, - родственником ты ему вроде не приходишься - не впаял бы десять суток. Задобрить, что ли чем пообещал?
Берестов спрыгнул со стола и спросил, медленно направляясь в камеру:
– Легко, наверное, живется на свете такой мразью? Думать, заботиться ни о ком не надо...
– Да пошел ты...
Через миг летчик рванул его за грудки со стула и, держа перед собой, сквозь зубы говорил:
– У тебя остался час на оформление документов. Уяснил?
Капитан третьего ранга с покрасневшим от напряжения лицом, натужно молчал.
– Скоро к нам подъедут жены. Если ты продержишь их лишнюю минуту за воротами, я не совершу большого греха, придушив тебя за этим столом. Уяснил?
И он тряхнул бедного дежурного с такой силой, словно именно тот был повинен во всех происшедших с ним бедах.
– Уяснил?
– прорычал он ещё раз.
– Уяснил...
– прохрипел в ответ офицер, понимая, что решительный и не на шутку рассерженный арестант может, не откладывая, придушить уже сейчас.
Бросив мерзкого субъекта обратно на стул, авиатор вышел из холла. Вернувшись в камеру, он застал Лихачева спящим и, стараясь не шуметь, прилег на кровать.
Немного успокоившись, Влад снова мысленно вернулся к разговору с комендантом. Многие знали суровый нрав этого человека, держащего в страхе нарушителей дисциплины всего Флота. И вдруг такое странное, отеческое отношение...
"Вполне возможно - он узнал о катастрофе и о том, что последовало за ней... Ну и что же? Разве я один такой мученик?! Сколько у нас происходит трагедий и несчастий? Не перечесть. Ничего не понимаю..."
"Зачем же отнекиваться... И так всем видно, что девочка по-прежнему тянется ко мне, - размышлял Владислав, меряя шагами камеру в ожидании приезда двух сестер, - да и я её, похоже, без памяти люблю до сих пор. Если бы только не дурацкие обстоятельства... Сколько мне ещё сидеть осталось? Семь дней. Вот через неделю бы уже перед ней на коленях стоял. Мог бы и сегодня признаться, но не в казематах же?! Увы... Придется ждать, как напутствовал генерал из контрразведки, вызова в Москву..."
Кто-то осторожно постучал в дверь. Берестов тихо, чтобы не разбудить приятеля, приоткрыл её.
– К вам прибыли на свидание, - доложил матрос.
– Макс, что ночью-то делать будешь?
– потряс летчик капитана за плечо.
"Более дурацкого вопроса, вы майор, придумать не могли..." - сообразил он тут же, и поторопил открывшего глаза друга:
– Вставай скорее, к нам приехали!
Через минуту они, смеясь и радуясь встрече, снова попали в объятия Насти. Младшая сестра, на сей раз, подошла, но лишь за тем, чтобы кротко поздороваться. Но Владислав, чуть придержав её, нежно обнял и поцеловал. Компания, как и в первое свидание, расселась на прежние места. Александра снова выкладывала из сумок продукты.
– Макс, с Владом покушаешь?
– проворковала счастливая Настя, прижимаясь к мужу, - или до дома потерпишь?
– Конечно, потерплю, - ответил капитан, обнимая её, - оставьте лучше Владу побольше...
– Нет, ребята, есть я не хочу. Да и что вам тут из-за меня рассиживаться? Документы уже готовы...
– уверенно сказал молодой человек и, встав, направился к двери.
– Думаешь - этот сноб почесался?
– усомнился капитан.
– Обещал исправиться...
Когда за Берестовым закрылась дверь, в помещении повисла тишина. Все трое оставшихся в комнате свиданий, внезапно ощутили всю остроту неловкости создавшегося положения. Лихачеву предстояло скорое освобождение из застенков и возвращение домой. Владиславу же, попавшему в переделку из-за него, предстояло провести в заточении ещё неделю...