Крестовый поход за счастьем
Шрифт:
И очень соленым.
Но никто ничего не сказал.
За «ТьюбОрг» с крышечками с колечками мы простили Бабочке ее неудачный кулинарный эксперимент.
Вскоре, когда все было выпито и съедено, Парамон засобирался в бурсу.
Мы попрощались с ним и пошли ко мне домой.
Каблучки туфель Бабочки в минорном ритме стучали по асфальту. Я чувствовал на локте тепло ее ладони.
Мы молчали.
–У тебя когда поезд? – тихо спросила Бабочка.
–Завтра забираю документы. Поезд послезавтра поздно вечером.
Бабочка
Я тоже.
–Тебе хоть немного грустно? – Бабочка спросила это почти с вызовом.
–Конечно. И не немного.
Ее пальцы слегка сжали мой локоть.
–Врешь ведь… Знаю, что врешь, а все равно приятно…
Мы по тропинке подошли к моей двери.
–Наська! – раздался голос тети Пани. – Прошмандовка!
Судя по вступлению, тетя Паня была пьяной.
Мы хихикнули.
–Платье напялила позорище одно – трусы торчат, сиськи торчат, голая бы пошла еще! – Тетя Паня грозно потрясла зажатым в сухой руке черенком от лопаты. Оканчивался черенок свежим изломом – видимо, кому-то не повезло сегодня. – Ой, б…дь какая, еще скалится, маромойка! Сейчас вот как ох…рю дубиной, будешь у меня тут жопой сверкать голой еще! Вадька, сучёнок! Гони ты эту ложкомойку от себя – она тебе п…ду на нос нацепила, а ты и рад, дурак! Сейчас вот обоим по шеям надаю!
Тетя Паня опять потрясла черенком, но с места не сдвинулась – видимо, бушевала давно и сил осталось только на слова.
–Что, засранцы, е..ться пошли? Опять полночи, б…ди такие скрипеть будете кроватью! Наська, сучка, хватит зубы скалить!
–Теть Пань, уезжаю я скоро – сказал я, поворачивая ключ в замке.
Тетя Паня вдруг замерла и почти нормальным голосом спросила:
–Куда?
–Домой, теть Пань, домой…
Мы вошли в прохладную темную прихожую, оставив замолчавшую тетю Паню стоять посреди двора со сломанным черенком в руке…
…Парамон пришел рано утром.
Он тарабанил настойчиво и до те пор, пока я, наспех натянув джинсы, не впустил его.
–Привет – мрачно сказал Парамон и прошел на кухню.
Я потер глаза, поставил чайник на плиту.
–Случилось чего? – спросил я у Парамона.
Из спальни вышла Бабочка – сонная, с взъерошенными волосами, завернутая в простыню.
–Женька ты чего? – спросила она, надув губы – С ума сошел?
–Вадим, ты, короче, в бурсу аккуратней сегодня иди за документами – наконец сказал Парамон.
–Это еще почему? – я от удивления сразу проснулся – Бабочка, слделай нам чай, а?
–Короче, там наши тебя отпиз…ть собрались.
–Это еще за что?!
Бабочка напряглась, замерев с чайником в руке.
–Ну, узнали, что ты отчисляешься, напоследок хотят навешать…
–Так за что? Не так же просто, ради поржать?
–Печенег всех подговорил… В общем, маза такая – типа Профессор оборзевший, надо ему рога пообломать.
–Дурость какая-то… – я пожал плечами – Детский сад, блин. Типа, а давайте закидаем говном этого, потому что у него машинка красившее…
–Вот-вот! Именно поэтому!
–Вадим, не ходи! – как-то выдохнула Бабочка, как будто я на войну собирался.
–Да как не ходи – мне документы надо забрать! Блин, вот делать им нечего…
–В общем, Вадим, я с тобой пойду – решительно сказал Парамон. И ты это… ремень кожаный возьми сегодня – у тебя там бляха потяжелее.
–Ты что, думаешь на самом деле бить будут? Да брось! Погундят немного и успокоятся!
–Не скажи… Я же говорю – как в 17-м. Из-за зависти все. Еще поди граждану мечтают у тебя забрать.
–Хер им по всему форштевню! – зло сказал я. – Ладно, чай попьем сейчас и пойдем. Бабочка, дождись меня здесь.
Бабочка кивнула головой, испуганно глядя то на меня, то на Парамона.
–А может… – тихо начала она.
–Не может. Все равно идти надо. Без документов я не уеду.
–Страшно? – спросил Парамон.
–Разберемся – ответил я и быстро оделся – надел те самые джинсы, которые пытался упереть Печенег, кроссовки, белую футболку.
Мы вышли из квартиры, я закрыл дверь на ключ.
–Чтоб Бабочка не улетела? – улыбнувшись, спросил Парамон.
–Угу…
Я пытался понять, страшно мне или нет. Как-то не очень верилось, что наши настолько меня не любили, что готовы на расправу. Точнее, не хотелось верить. Страха не было – было какое-то раздражение и отвращение.
Наваерное, Парамон был прав. Революцию совершили из-за зависти. И у «помещиков и капиталистов», как писали тогда в учебниках, наверняка было вот такое же отношение к восставшим народным массам – раздражение. И отвращение с налетом брезгливости.
Мы сели с Женькой в трамвай, разрисованный какими-то цветочками.
Кстати, очень мне нарвились астраханские трамваи. Они все были разрисованы. Не рекламой прокладок или пива, как сейчас – не было тогда рекламы на трамваях. Да и нигде не было. На трамваях рисовали героев мультфильмов, какиех-то смешных зверей и прочий позитив.
Мы с Парамоном, например, радовались, как дети, когда удавалось сесть на трамвай с котом Матроскиным и прочими героями «Простоквашино».
Не знаю, почему, но этот трамвай нравился нам больше всех…
От остановки до бурсы дошли молча.
А потом Парамона поймал преподаватель по навигации и стал требовать с него какие-то несданные лабораторные, причем очень настойчиво намекая, что нужны они ему сию секунду.
Женька растерянно посмотрел на меня.
_беги – сказал я ему – Я в учебном корпусе буду, в нашем классе.
Парамон помялся, с ненавистью посмотрел на преподавателя и убежал за тетрадью в экипаж.
–Отчисляешься, Острогов? – спросил преподаватель (ну не помню я уже, как его звали!), почесывая седой затылок.