Крестовый поход за счастьем
Шрифт:
Кнопка звонка.
Я позвонил. Спустя несколько секунд, открылась дверь, и я увидел своего младшего брата. Он, увидев меня, обернулся назад и крикнул в квартиру: «Вадька приехал!»
Выбежала мама. Из кухни, вышел отец, со своей любимой, огромной, светло-зеленой, кружкой в руке, видимо, пил чай.
Он подошел ко мне, крепко пожал руку.
– Ну, вот и наш моряк приехал! – сказал отец. Вообще, отец у меня был, на эмоции, довольно скупой. Я никогда не видел, чтобы он, хоть как-то, проявлял свои переживания. Не было в нем, знаете, сентиментальности, склонности к какой-то рефлексии. Особенно, внешних каких-то проявлений, чувств. Не скажу, что он был человеком жестким, нет. И не холодным он был, мой отец. Он, как будто, немного стеснялся, быть чувствительным и способным, например, на эмоции. Сколько его помню, он всегда пытался культивировать в нас с братом, этакий образ «мужика, который не плачет». Роста он был, не высокого, но был как-то очень крепко, сбит, жилист, очень силен физически и до безрассудства хулиганист. В юности, отец занимался борьбой, тяжелой атлетикой, и черт знает, чем еще! Я, если честно, очень гордился своим отцом, когда был школьником. И, пожалуй, где-то, очень глубоко в душе, хотел быть на него похожим. Он всегда был душой компании, весельчаком и острословом, я видел, как уважали его знакомые.
– Ты как, в отпуск или насовсем? – спросил отец.
– Насовсем! – выдохнул я.
– Ну, и слава Богу! – сказала мама.
Я разделся, мы все пошли на кухню, пить чай. Я открыл свой красивый чемодан, вытащил оттуда, несколько
Все эти деликатесы, я специально купил перед поездом, чтобы привезти родителям. Было у меня, что-то такое, еще с детства, заниматься заготовительной деятельностью. Например, как-то раз, когда мне было шесть лет, и мы жили еще в поселке на севере, я зашел в магазин и увидел, как мне показалось, фантастически выглядевшую, стиральную машинку, как сейчас помню, называлась она «Белка». Машинка была, не привычно-круглая, как бочонок, а прямоугольная. Поселок наш был небольшим, продавщица в магазине дружила с мамой, меня знала. И вот, я, увидев это чудо техники, заявил продавщице, чтобы она отложила машинку, мол, вечером, родители ее заберут. До этого, я неоднократно, слышал разговоры родителей о том, что наша стиралка сломалась и надо покупать новую. Придя домой, я сказал родителям: «Идите, я там в магазине стиральную машину отложил, забирайте!» Родители, смеясь, пошли в магазин, благо, он был рядом. И, к их удивлению, им действительно, пришлось купить эту самую «Белку», так как продавщица, действительно, отложила машинку. По той же схеме, я однажды, увидев в том же магазине, шикарные японские (!) босоножки (Мы жили на севере, со снабжением был полный порядок), сделал маме подарок, за ее же деньги, отложив для нее эту чудо-обувь. Самое удивительное, что они подошли маме по размеру! Я до сих пор их помню – очень стильные, цвета кофе с молоком, с темно-коричневыми вставками, с какими-то чумовыми пряжками! Вот, такой я был в раннем детстве. Мама, кстати, до сих пор рассказывает всем эту историю про японские босоножки! И да, прошу прощения, за отступления. Я же, честно предупреждал, что рассказчик из меня, никакой!
В общем, родители, даже обрадовались, что блудный сын, больше не поедет, постигать сложную науку судовождения.
И тут же, в этот же день, задали мне вопрос: «И что дальше?», на который, как вы понимаете, ответа я не знал. Я, конечно же, обещал подумать, переоделся и пошел к своим друзьям – одноклассникам. В то время, телефонов не было и в помине, и все коммуникации с друзьями, осуществлялись ногами. Нет, конечно же, были стационарные телефоны, но были они, не у всех. У нас, например, телефона не было. Поэтому, я и пошел пешком. Шел я, как понимаете, «в низ», по улице, по которой, не раз ходил к своим друзьям. Они все, практически, жили на одной улице. То есть, сначала я зашел к одному, потом, спустившись по наклонному тротуару, ниже, к другому, потом, к третьему.
Первым был Серега Оланов, пухловатый, румяный парень, с которым мы неплохо сдружились, в восьмом классе. Тот открыл мне дверь, очень обрадовался, увидев меня на пороге, затащил в квартиру. Мы посидели с ним, минут двадцать, на кухне, попили чаю с вареньем, потом, вдвоем, пошли к Виталику Третьяку. С Виталей, мы дружили, с пятого класса, вместе играли в войнушки, лазали по стройкам и гаражам, мастерили какие-то штуки из журнала «Юный Техник». Виталя, тоже напоил меня чаем, только, на этот раз, с баранками. И вот, мы втроем, пошли к Рамилю Акманову, с которым мы дружили с третьего класса. Вообще, это был первый человек, с которым я познакомился, когда мы переехали в город и я попал в школу. Мы с Рамилем, рисовали постоянно, какие-то космические корабли, запоем читали фантастику, книжки про космос и космонавтику, очень любили читать про летчиков и про самолеты. Оба выписывали журнал «Крылья родины», в котором очень много, как вы понимаете из названия, писали о самолетах. Еще, мы очень любили книжки про войну, как художественные, так и исторические. Любимым нашим занятием, в детстве, было, болтаться по городу пешком, на ходу обсуждая какую-нибудь, книжку или, например, самолет. Или, сочиняя фантастический рассказ, который никто не записывал на бумагу. Эти рассказы, так и оставались, неизданными, в нашей памяти. С РАмилем, мы делали мечи из досочек от фруктовых ящиков, из кусков ДВП, мастерили щиты, разрисовывая их жуткими гербами с драконами и львами, а потом, устраивали побоища за котельной, возле нашего дома. А еще, мы клеили с ним, из альбомных листов, модели самолетов, кораблей и чего угодно, сами сочиняя развертки. Вот, такие у меня были, школьные друзья-одноклассники. Не скажу, что мы были, как часто пишут в книжках, этакие четыре мушкетера. Хотя, все четверо, читали, конечно, про них. Как, кстати, и про Айвенго. Но нашими героями, честно скажу, были Маресьев, Рихард Зорге, Виталий Бонивур, летчики-полярники, и весь экипаж парохода «Челюскин», во главе с Отто Юльевичем Шмидтом. Ну, и конечно, Штирлиц, куда без него! Вот, на этих персонажей, заметьте, не кино, а реальной истории, нам хотелось быть похожими. У нас, например, дома, было, почти полное собрание книг серии «ЖЗЛ», то есть, Жизнь Замечательных Людей. И парни, перетаскали и перечитали, почти все эти книжки. Вообще, мои друзья, любили бывать у нас дома. У нас было огромное количество книг. На полках, стояли фигурки, вырезанные отцом из дерева. И поэтому, к нам ходили, как в музей. А еще потому, что родители никогда не ругались, если, например, мы раскладывались играть в войнушку, солдатиками, прямо в большой комнате. И вот, мы вчетвером, сидели на скамейке, во дворе Рамиля, под акациями. Я рассказывал парням о своей жизни в Астрахани, о практике, о Крузе, о разных смешных случаях, учил их материться по-морскому.
– Слушай, Острогов! – вдруг, как-то оживился Серега. – Мы тут, собираемся на дачу у Витали, пойдешь с нами?
Виталину дачу я знал. Бывал, как-то. Большой дом в два этажа, красивая веранда, скамейки среди яблонь. Родители Витали, были какими-то начальниками, на металлургическом заводе, поэтому, могли позволить себе дачу, как на картинке.
– А кто еще будет? – спросил я, отмахиваясь от табачного дыма. Серега с Виталей, курили, как два паровоза.
– Ну, бабы, конечно же, будут! – ответил Виталя. – Ленка Шумакова, Любка Ракитская, Машка и Люська Князевы. Машка и Люська – это сестры-близняшки. Они, как положено, были совершенно одинаковыми, учителя очень часто их путали. Троцкий вина обещал притащить – добавил Виталя. Троцкий – еще один наш одноклассник. Реально, у него была такая фамилия, Троцкий! Звали его Семен. Это был хулиганистый, вредный, и, что называется, «говнистый» парень. Его не очень любили в классе. Кстати, раз уж, речь зашла о школе, нужно пояснить, что отличником я не был, не помню, упоминал я это или нет (я же предупреждал, что плохой я рассказчик!), но учился хорошо. Неплохо соображал по физике, по математике, мне легко, как-то, почти без усилий, давался английский. И в классе меня… не скажу, чтобы, вот прямо любили, но относились, скажем так, с симпатией. Я был веселым, постоянно что-то придумывал, мог очень удачно, сходу, пошутить. Бывало, что «вывозил», даже аргументированные, споры с учителями. В общем, относились ко мне, в основном, хорошо. И даже, многие, уважали. Это я, без лишней скромности вам говорю, уже проанализировав свои школьные годы, с высоты сегодняшнего дня. А в то время, я, конечно же, не умел правильную оценку давать, ни себе, ни окружающим. Все было просто: или человек – полное дерьмо, или – какое-то идеальное существо, сотканное из одних достоинств. Никаких полутонов, никаких оттенков. Как в индийском кино – этот, значит, назначается злодеем, а этот – положительным, до приторности, персонажем. Единственным исключением для меня, шестнадцатилетнего, были девочки. Я, по умолчанию, относился к ним, как к существам эфирным, каким-то,
Так вот. Дача. Я опять, отвлекся. Наверное, мне не хватает умения, сосредоточиться на чем-то одном. Как рабочая гипотеза, вполне такая версия, имеет право на жизнь.
А в тот момент, в далеком, тысяча девятьсот восемьдесят шестом, я согласился идти на дачу к Витале, со своими одноклассниками. Мы быстро договорились о времени и месте встречи и разошлись по домам.
Дома у меня, конечно же, состоялся разговор с родителями. Вопросов было два: как получить образование, и что, вообще, я буду делать дальше. До армии, было еще далеко, целых два года. Это, сегодня, два года, кажется, небольшим сроком. А когда тебе, всего 16 лет, то два года – это что-то среднее, между веком и эпохой. С образованием, вроде, решилось быстро – у мамы, в знакомых, была директор вечерней школы молодежи, или вечерки. Так что, среднее образование, можно сказать, было у меня в кармане. С тем, что я буду делать дальше, вопрос решился, как-то автоматически. По логике, чтобы поступить в вечерку, я должен работать. И, родителям казалось это, совершенно логичным, надо было идти работать. Отец, как раз, работал мастером в организации, которая занималась ремонтом железнодорожного жилого фонда (в то время, если кто помнит, все жилье, принадлежало какому-нибудь, ведомству. В нашем городе, были две крупные организации: металлургический завод и железная дорога. Так вот, родители, были железнодорожники. Они не имели отношения к подвижному составу, а работали, говоря по-современному, в инфраструктурных подразделениях.) Поэтому, вопрос был решен: отец обещал устроить меня учеником слесаря. И ждали меня, монтаж водопроводов, канализации и отопления. Но мне, как вы понимаете, было до лампочки: работы я не боялся. Приятным бонусом было то, что вместе с работой, я получал финансовую независимость. А это, конечно же, было очень важно! Я согласился с родителями, собрание закончилось.
…На дачу к Витале, я решил пойти в форме. Не знаю, почему, но мне показалось, что так будет интересней. Хотя, честно говоря, на одноклассников, в то время, я посматривал немного свысока. Я себе казался уже взрослым и умудренным опытом. Этаким, тертым калачом, умудренным жизненными передрягами и набившим шишки, самостоятельной жизнью. Да и сами они, смотрели на меня, как на нечто диковинное. Это, не стану скрывать, льстило. Наивным, все-таки, я тогда был. Наивным и самонадеянным. Как щенок, который, однажды укусив хозяина за палец, вдруг возомнивший себя свирепым хищником, способным растерзать взрослого льва.
В общем, вытащив из чемодана синюю, не парадную, фланку, я принялся ее наглаживать по всем правилам. Вообще, гладились фланки особенным образом: поперек спины, от одного шва рукава, до другого, наглаживалась складка. Вдоль правого рукава, наглаживалась другая, от уголка погона, до манжета. На левом рукаве, по сторонам от шеврона, наглаживались две складки, параллельные друг дружке. Зачем это делалось, ума не приложу. Просто, так было положено. Вообще, моряк – профессия выпендрежная, со множеством внешних украшательств. Одна, только, бляха ремня, чего стоит. Ее надраивали до зеркального блеска, вокруг якоря, тщательно проходя иголочкой, чтобы не скапливалась там чернота. Сам ремень, тоже натирался до блеска, воском. Воском же, натирался и козырек фуражки, чтобы все блестело. Ботинки, также, доводились до отчаянного сияния. Вот, весь блестящий и нарядный, я и пошел к Витале на дачу. До дачи его, можно было дойти пешком, благо, была она недалеко от города. Мы, вчетвером, собрались к назначенному времени, у стелы с названием города, и двинулись по шоссе. Кстати, еще одна примета моего детства: так как, телефонов не было, все о встречах, договаривались заранее. Причем, никто и никогда не опаздывал на них. Так было заведено. Потому что, технический прогресс, подарил нам возможность, опаздывать, я считаю, и звонить, предупреждая об опоздании. Удобно? Да, конечно, особенно, для тех, кто опаздывает. Для тех, кто ждет этого опаздывающего, это прекрасная возможность, закатив глаза, мысленно пройтись по личности звонившего, а затем, если время позволит, переключиться на его родню, на кошек, жучек и мышек. Но тогда, в моем отрочестве, мобильников не было. О них писали, конечно, писатели-фантасты, мы их видели в фантастических фильмах, думая о том, что такое, наверное, просто невозможно, в принципе…
…На дачу, мы пришли первыми. «Бабы», очевидно, где-то еще, были в пути, Троцкий, с вином, тоже, видимо, еще шагал по шоссе.
Мы разожгли костер, на специально оборудованном месте, расселись на скамейки и стали ждать…
– Острогов – спросил Серега. – Ты дальше куда, в ПТУ пойдешь? Или, в институт?
– Работать пойду! – ответил я. – Деньги надо зарабатывать! – я произнес это наставительно, как взрослый, который поучает неразумных малолеток…
Костер, окаймленный большими камнями, уютно щелкал, дым ел глаза, гудели в вечернем воздухе, комары. На душе был, какой-то, вселенский покой. Сегодня, сейчас, было все прекрасно. И завтра, вроде, все должно быть прекрасно, потому что, все придумано и решено, а значит, можно не переживать. Парни смотрели на меня с уважением. А что еще надо шестнадцатилетнему пацану, кроме того, что его сверстники, смотрят с уважением и восхищением? Правильно, чтобы с таким же восхищением, смотрели сверстницы! А сверстницы опаздывали безбожно.
Но, зато, приперся Троцкий, с тремя бутылками жуткой бормотухи, под названием «плодово-ягодный букет». Троцкий ловко откупорил один из букетов, налил в принесенные Виталей, эмалированные кружки. Мы чокнулись кружками. В предзакатном воздухе, раздался звон эмалированной посуды, словно несколько малышей, столкнулись горшками. Я, как вы, наверное, помните, алкоголь не пил (за исключением, конечно, коньяка у Новика.), поэтому, с опаской понюхал содержимое своего горшка, точнее, кружки.
– Ты чего, не бухал, Острогов, никогда?! – спросил Троцкий, криво усмехнувшись и посмотрев на меня, как на ничтожество.