Крестьянка в наказание
Шрифт:
Пирог был, как и всегда, свежим и вкусным. Стало смешно, когда вспомнила, каким образом появились в моей комнате пироги и прочие лакомства.
***
На тот момент прошло уже почти два месяца, со дня, когда я перебралась из столицы в поместье. Сам переезд не занял много времени и не составил проблем. А вот потом…
Через пару дней приехали учителя. Их удобно разместили и они принялись за меня со всем возможным рвением.
Кроме учителей рядом постоянно была новая компаньонка.
Ничего плохого о ней сказать точно не могу.
Леди Мальвина
Досоответствовалась, платья, все до единого, стали велики и Галита умучилась, ушивая их.
Нет, кормили нас, за редким исключением, вкусно. Кухарка готовила разносолы, которые могут подаваться в богатых домах, надо же было мне научиться есть разные блюда. Большинство блюд даже нравились. И пользоваться приборами за столом научилась. Нож и вилка из рук уже не убегали и на колени еда не падала. Но порции…
Дома матушка накладывала каждому в миску с горкой. Надо наесться так, чтобы были силы работать… А теперь я клевала аки птичка. На завтрак ложечка-две кашки, лепесточек ветчины на крошечной булочке с прозрачным кусочком маслица. Разве это еда для здоровой деревенской девицы? Ведь целый день приходилось то танцевать по нескольку часов, то ходить, учась держать осанку тоже часами, то бегать из класса в библиотеку и лазать по стеллажам в поисках книг, под указания старичка библиотекаря, смешившего меня своим видом. Герцог библиотекарей что, по специальной форме подбирает? Уж очень он был похож на городского — такой же сухонький, старенький и так же много знающий.
А ещё прогулки, во время которых леди Мальвина обучала основам светской беседы… Это всё, конечно, не в поле работать, не за скотиной ходить, однако, при таком разнообразном но скудном питании мои силы постепенно таяли. Нет, правда, у меня рёбра проступили! Не говоря о том, что сама осунулась и превратилась в бледную немочь.
В одну из ночей проворочалась несколько часов, слушая завывания в животе и чувствуя, как этот самый живот прилипает к спине. Вот слушала, слушала свой живот и сдалась. Поднялась с кровати, накинула тёплый большой халат и босиком выскользнула из покоев. Можно надеть комнатные туфли, но каблучки начали бы стучать и могли перебудить прислугу, а мне вовсе не хотелось, чтобы "её светлость" застукали за неприглядным делом. Ещё герцогу доложат, позору не оберёшься.
Неприглядным делом было то, что я решила обворовать герцогскую кухню.
Ни в жизнь не поверю, будто на кухне такого большого дома не найдётся чего поесть! Да и я осторожненько, совсем немного, никто и не заметит!
В коридорах местами висели крохотные светильники, давшие возможность обойтись без лампы.
Кралась по дому, словно тать, стараясь не производить
По счастью, мы с компаньонкой, под руководством экономки, обошли весь дом, и я помнила в каком направлении надо идти к кухне. Вторая удача — дверь на саму кухню оказалась не заперта. Третьим подарком богов было то, что на большом столе стояла корзина, наполненная одуряющее вкусно пахнувшим хлебом, прикрытая белоснежной тряпицей. Был ещё и котёл, подвешенный над очагом, но в него решила даже не лезть — крышка большая, точно тяжеленная. Устрою грохот. Протянула дрожащую руку и вытащила из-под тряпицы краюху хлеба. Развернулась к двери…
И в этот миг везение закончилось!
— Это что же здесь творится, скажите на милость?!
В дверях стояла высоченная широкая женщина в тёмном платье с белым передником. Стояла, уперев руки в бока и определённо не собираясь меня выпускать.
Попалась.
Обречённо вздохнув, положила краюху на стол.
Женщина взмахом руки зажгла свет под потолком и уставилась на меня, как на привидение!
— Ваша светлость?!
Почувствовав, как загорелись от стыда уши, я опустила глаза. Стыыднооо…
Женщина прошла в кухню и присела рядом со мной на табурет. Посмотрела на меня, на краюху…
— Да что ж это делается-то, люди добрые! — всплеснула руками, хлопнув себя по коленкам. — Дитё голодное совсем!
— Извините, — выдавила, ощущая, что загорается огнём даже шея. — Я пойду…
— Да куда ж ты, милая, пойдёшь-то! Тебя ж сквозняком унесёт! Это ж для меня позор — герцогиня совсем отощала!
Посмотрела на дородную кухарку, на свою почти прозрачную руку с пальцами, на которых видна каждая жилочка и чуть не заплакала от жалости к самой себе.
Кухарка подхватилась, придвинула к столу деревянный простой стул и усадила меня. Сверкнул нож, та самая краюха оказалась на тарелке уже порезанная на куски, рядом с вольготно расположившимися толстыми ломтями ноздреватого сыра… Живот взвыл…
— Ох, ты ж, боги!
Кухарка метнулась к котлу и на стол опустилась глубокая миска с исходившим паром мясным рагу.
— Ешь, деточка! Ешь. Ишь, довели учителя эти! Я тебя видела, когда вы приехали, худенькая была, но сейчас уж совсем довели! Нельзя же так-то!
Быстро работая ложкой (совсем по-деревенски), попыталась оправдать учителей:
— Леди должна есть совсем капельку…
— Да кто ж такое придумал-то?! Это в гостях леди ест как птичка! А дома наворачивают ещё как! Твоя, вон, компаньонка, за вечер полную корзинку печенья съедает! А от тебя всё обратно приносят. Я уж думала не вкусно…
— Что вы, ощень фкусно! — с набитым ртом воскликнула я. — Вы почти фсё ощень фкусно готовите.
— А не вкусно-то что?
— А морские гады всякие, — смущённо потупилась, окинув взглядом пустую миску.